— Даша, здравствуй! — радостно приветствует меня Володина «сестрица». — Вижу, ты до сих пор ходишь в мужском наряде, и никто ничего не заподозрил!

— И не заподозрит, если ты будешь вести себя потише, — я вручаю Анфисе подарки с главного стола. — Ну, рассказывай, как у тебя дела после того, как ты бессердечно нас шантажировала.

— Дела хорошо, я решила обучиться грамоте, — хвастается Володина «сестрица». — А ещё тайком от родителей учусь ездить на коне, и сшила себе мужской наряд! Как-нибудь тайком от батюшки с матушкой хочу выехать в город, посмотреть, как это — гулять в одиночестве.

— Вот это да, рада за тебя, — улыбаюсь я. — Не удивлюсь, если в будущем ты станешь девушкой, о которой известный поэт писал: «Коня на скаку остановит, в горящую избу войдёт».

— Ну, до этого мне ещё далеко, — смеётся Анфиса. — Ладно, побежала я за женский столик, рада была повидаться!

Анфиса возвращается за столик, где её с нетерпением ждут остальные девушки, а я составляю компанию своему жениху.

— Как бы после всего случившегося Афанасий совсем лютовать не начал, — говорит один из гостей, дородный боярин с окладистой седой бородой. — Он и до этого добродетелями не отличался, а теперь…

— Будем молиться, чтобы этого не случилось, — отвечает ему боярин помоложе, с тёмной бородой и тёмными глазами. — Если Афанасий начнёт искать тех, кто напал на его дом — беды не оберёшься. Вдруг ему вздумается нас, бояр, в этом обвинить!

Гости Орлова ещё долго пьют вино, обсуждают то, сколько проблем приносят стране опричники, а мы с Володей прихватываем сладостей для Алисы, ещё раз поздравляем его «батюшку», и уезжаем в дом Прозоровских. Нужно выяснить, получилось ли у Никиты пристроить Алису во дворец.

— Ну конечно же у меня получилось! — хвалится Никита. — Поговорил с какими нужно людьми, так что Алиса хоть завтра может отправляться в Кремль.

— Ура! Я буду работать на царицу! — не скрывает своей радости Алиса.

Но тут же притихает, потому что в комнату входит Аграфена.

— Слышу, у моего супруга какие-то новости?

— Да, твоя дочь отправляется во дворец, так что помоги ей собраться, — приказывает Никита, и обращается к нам с Володей, — осталось только вас двоих пристроить, и наша жизнь удалась. Точно не хотите в опричнину?

— Точно! — хором говорим мы с Володей, и Никита недовольно морщится, как будто мы сказали ему какую-то гадость.

Ну и пусть морщится — вот останется тут один без нас, будет знать, как морщиться и пакости творить.

Весь оставшийся вечер Никита разглагольствует о том, как благодаря болезни Афанасия поднимается по карьерной лестнице, и становится всё более необходимым в опричнине человеком, а мы с Володей сидим, попиваем чаёк, слушаем его нарциссические фантазии, и мечтаем о том, как вернёмся в XXI век.

На следующий день Алиса отправляется в Кремль, прислуживать царице, и мы с Володей начинаем ждать, пока она войдёт в доверие, и сможет украсть так необходимое нам зеркальце. Проходит день, другой, третий — от Алисы нет никаких вестей.

— Не переживай, дела так быстро не делаются, — успокаивает меня Володя, а я не могу не нервничать.

Ещё Никита со своими карьерными достижениями подкидывает дровишек в костёр моей тревоги — каждый вечер рассказывает, как он хорош в искоренении крамолы, и как сам царь к нему благоволит. Бесит! Неужели у Алисы не получится достать зеркальце царицы, и мне всю жизнь придётся слушать бахвальство «братца» Никиты? Это ведь просто невыносимо!

Афанасий довольно быстро выздоравливает, всё же, слабовато его Мотька приложил. После выздоровления Афанасия рассказы Никиты становятся менее радужными — очевидно, что внимания царя и Малюты Никите начинает доставаться меньше. Зато начинает доставаться на орехи от Афанасия — того совершенно не радует, что Никита претендует на его лавры.

— Я-то думал, что мы друзья, а он взялся на меня царю наговаривать! — жалуется Никита. — Эх, оказывается, невозможна дружба между двумя опричниками!

— Ты смотри, веди себя потише и поосторожнее, а то как бы не отправили тебя в темницу к Малюте, — предостерегает Никиту Володя, но тот только и знает, что хвастаться, и совершенно не прислушивается к моему жениху.

А зря.

В один прекрасный день Никита, как обычно, уезжает на свою опричную работу, но не возвращается. Вместо него в дом Прозоровской вламывается целая толпа опричников, и устраивает настоящий погром.

— Ищите следы крамолы! Всё здесь переройте! — приказывает Афанасий, и его сподручные в точности следуют его приказу — разрезают перины, вскрывают погреба с вином, в общем, ищут крамолу там, где она первым делом может скрываться.

К счастью, у Аграфены прекрасный слух, и она успевает заранее предупредить нас с Володей, что к дому едет толпа неизвестных агрессивно настроенных граждан. Мы, помня последние рассказы Никиты о том, что Афанасий наговаривает на него государю, успеваем вскочить на лошадей, и отъехать от дома.

Очевидно, что наговоры Афанасия на Никиту сработали — не удивлюсь, если Никита сейчас в темнице Малюты Скуратова признаётся в существующих и несуществующих грехах.

Уже издалека мы наблюдаем, как опричники разграбляют дом Прозоровской, и радуемся тому, что догадались вовремя свалить.

— Как же там моя дочь Василиса! — вскрикивает сидящая на коне позади Володи Аграфена, когда мы почти доезжаем до дома Орловых. — Она же во дворце, наверняка её схватили вслед за Никитой! Нужно найти её!

— Не переживайте, найдём, — успокаивает Аграфену Володя. — Главное сейчас отвезти вас в безопасное место.

— А как же ваша сестрица Дашенька? — спрашивает у меня Аграфена, когда мы въезжаем во двор Орловых и Володя помогает ей сойти с коня. — Она ведь одна в доме, что если её схватили!

— Не переживайте, с Дашенькой всё в порядке, она гостит у подруги, — вру я Никитиной жене. — Сейчас съезжу, разузнаю, что там с Никитой и Василисой, не скучайте без меня.

— Куда ты собрался, ты брат опального Никиты, — напоминает мне Володя. — Останься лучше с Аграфеной, я сам съезжу разузнаю, что к чему.

Ладно, так тому и быть, — нехотя соглашаюсь я. — Разузнай, только не рискуй собой, и ничего сам не предпринимай!

— Обязательно прислушаюсь к твоему совету, — улыбается Володя, и заводит нас в дом Орловых.

Представляет Аграфену своим «матушке» и «сестрице», говорит, что ей нужно на время схорониться, и, больше ничего не объясняя, выбегает во двор, вскакивает на коня, и уезжает.

К счастью, Михайло Орлов хорошо знаком с Даром, поэтому я рассказываю ему, что и как, и прошу о помощи.

— Помогать опальным — не самое лучшее дело, — говорит мне