После этих мыслей слабость в моем теле исчезла, уступив место ярости. Но не той чистой, изначальной ярости, к которой я привык, а той, что затмевает разум и заставляет превратиться в берсерка, которого оставляют в полчище врагов, чтобы он нанес, как можно больший урон противнику. Такому на пути лучше не попадаться. Он убивает все живое, не разбираясь, кто стоит перед ним — друг или враг. И сейчас та энергия, которая проникала в меня, пыталась сотворить из меня такое же создание. И только сейчас я понял, что это за энергия, и что она делает.

Это были инфернальные эманации, восприятие которых усиливалось с получением ран. Они искушали меня, как и говорил нам Дрогоз. Сначала они попытались превратить меня в ленивого, плывущего по течению ушлепка. Они хотели, чтобы я сдался и принял в себя хаос, но у них ничего не вышло, поскольку я отринул слабость и вернул своему телу силу. Тогда инфернальные эманации зашли с другой стороны и попытались соблазнить меня силой и яростью. И теперь мне предстоит удержаться еще и от этого искушения.

— Не поддавайся искушениям. Слабость и ярость — это последствия инфернальных эманаций. Хаос нас искушает. Об этом рассказывал нам Дрогоз. Нужно держаться золотой середины. Сумеешь? — отталкиваясь от спины одной из гончих, выпалил я.

— Постараюсь! — уворачиваясь от одной и вспарывая живот другой твари, ответил брат. — Их шкуры можно пробить. Доставай короткий меч с заклинанием «обледенение».

Я убрал один кортик и достал короткий артефактный меч. Можно было взяться и за мечи из неолита, места тут хватает, но светить что это оружие, пока рано. Дело сразу пошло на поправку. Адские гончие, как и другие инфернальные твари, имеют некоторое сопротивление к огню, но с другой стороны, они уязвимы к холоду. И эти артефактные мечи, что помог нам подобрать Мирт, оказались, как нельзя кстати. Мы с Лихтом принялись раз за разом запускать обледенение. Обездвижить стаю у нас, разумеется, не получилось, но вот довольно сильно замедлить и снизить высоту их прыжков очень даже вышло. И теперь мы с братом не получали каждый раз по новой рваной ране, а вполне хорошо справлялись с противником. Новые ранения, конечно, добавлялись, но не так часто, и первые уже начали зарастать.

Осознав, что мы побеждаем, я поддался азарту боя, и меня вновь окутала ярость, насланная инфернальными эманациями. Пришлось успокаиваться, хотя делать это с каждой раной становится все труднее и труднее.

Вскоре все было кончено, и стая адских гончих была истреблена нами полностью. Сначала я сходил за нашим обрубленным пленником, а потом мы решили передохнуть и подождать, пока затянутся раны. А еще я очень хотел разобраться в себе и понять, как же мне не поддаться искушениям, сохранить свой разум с телом в чистоте и не превратиться в одну из тех тварей, с которыми мы сражаемся.

Брат, видимо, тоже хотел того же, потому что, как только мы остались вдвоем, не считая пленного младшего погонщика, мы оба, присев, закрыли глаза и стали прислушиваться к своим ощущениям. Нам предстояло не только найти золотую середину, которой стоит держаться, но и понять, как суметь не выходить из равновесия. Ведь чем дальше, тем нам будет сложнее это сделать. Поэтому лучше сразу выработать тактику сопротивления инфернальным эманациям.

Я вспомнил те ощущения, что чувствовал, когда искушения пытались меня сломить, затем восстановил в памяти то, как я возвращался к нужным эмоциям. Вроде все делал правильно… но желания вернуться так и не появилось. Хотелось сначала сдаться, а потом наоборот — все крушить и рвать на части. И сколько я ни думал над тем, как закрепиться в нужном состоянии, так и не смог найти решения. Что ж затягивать не стоит. Потом еще поразмышляю на досуге. Раны затянулись, а значит, нужно двигаться дальше и пока придерживаться того способа, который нам уже известен, а именно: главное, не поддаваться влиянию инфернальных эманаций, а, поддавшись, быстро осознать это и вернуться в нужное состояние, отказавшись от искушения.

Лихт открыл глаза чуть позже меня.

— Нашел решение?

— Нет.

— Ладно, надеюсь, у нас еще будет время. Максимум через цикл мы либо станем ветеранами…

— Либо нас грохнут, не допустив нашего превращения. Ты же помнишь, как выглядела твоя рука? Она определенно была не ангельской. Не думаю, что нам позволят превратиться в демонов. Они же наверняка знают, что мы можем стать довольно сильными. И не захотят иметь у себя под боком двух старших демонов, а то и высших. Я бы на их месте так и сделал, — перебил меня Лихт.

— Скорее всего, ты прав. Они не просто так отправили нас в эту вылазку с двухмесячниками. Поняли, что мы достаточно сильны, чтобы выжить. Да и с этой пещерой не все так чисто. Сильно сомневаюсь, что сюда выпускают новобранцев сразу после двухнедельных тренировок.

— Именно. Поэтому у нас с тобой одна дорога — в ветераны. Да и сам я становиться демоном не желаю. И, все же, хорошо, что к демоническим отродьям в качестве ветеранов здесь относятся вполне лояльно. Значит, если сможем в течение цикла сопротивляться инфернальным эманациям, то сможем пополнить их ряды и продолжим путь к нашей мечте.

— Ты прав, брат. Ладно, хватит рассиживаться, пора выдвигаться. Нам еще пробивать себе дорогу. А в конце еще и арахну завалить придется.

Мы поднялись и продолжили путь к выходу. По дороге еще попадалось достаточно много глодов отдельно и вместе с младшими погонщиками, но пока нам удавалось отбиться, хотя и с большими затратами энергии. Если бы мы сейчас были не в отчужденных землях, то вполне комфортно бы себя чувствовали. Но здесь… это просто мрак какой-то! Мало того, что устаешь быстрее, да еще и контролировать свое эмоциональное состояние приходится, а это выматывает больше всего. Не говоря уже про то, чтобы контролировать изначальную ярость, которая довольно быстро переходит в неконтролируемую. Моральная усталость жутко давит. А ведь это всего лишь наша первая вылазка. Что-то я уже сильно сомневаюсь, что протяну тут целый цикл.

И вот мы стоим перед поворотом, за которым находится арахна. Мы уже знаем, что дальше нее нет никого. Ее боятся даже адские гончие, не говоря уже про глодов и им подобных тварей. Арахна раскинула сети, преградив нам путь к выходу. Мы с братом встали перед последним поворотом тоннеля и