— Твои вопросы закономерны, прекрасная сиора. Но признаюсь тебе совершенно честно — если бы я знал истину, то доверил бы ее только Шерон.

— Ты все же куда больший человек, чем волшебник. Волшебник бы не рассказал никому.

— Ну, так я давно уже не волшебник, — весело откликнулся треттинец.

— Тогда скажи нам еще одну вещь. Ты ведь тоже сюда приходил. — Тэо помнил их прошлый разговор. — Почему лишь один раз? Почему не стал?

Мильвио вздохнул:

— Простой ответ, на самом деле. Мне не понравились мысли, которые у меня появились, когда я попал сюда. Не свойственные мне. Не понравились настолько, что я раз и навсегда прекратил игры с зеркалами.

— Это было связано с Арилой?

— Конечно. Идеальный способ — надавить на больное. Попытаться рассорить с теми, кого я считал друзьями. А еще пообещать не только ее, но и силу, если я буду на стороне моего «великого учителя». Маленькая ложь, которая способна наворотить множество бед. Полагаю, шаутты изначально подсунули Мариду после Аркуса идею создать все это, и Гвинт первым попался в сети. Он часто ходил этими тропами. А после потерялся в самообмане. Что он самый лучший, что Нейси любит его, что следует изучать искусство, которое долгие годы было под запретом у волшебников. Результат вам известен.

— Значит, для тебя важнее оказались друзья?

— Друзья всегда важнее магии, сиора, — серьезно и веско ответил треттинец. — Привязанности, дружба, любовь, слово, которое следует сдержать — именно это делает нас людьми, а не тварями, вроде шауттов. Пока есть те, ради кого стоит умереть, ты настоящий.

— А как же Тион? Как он выдерживал все, что ему показывали здесь? — Тэо осторожно перешагнул через зеркальный шип, торчащий из земли.

— Он мог видеть ложь. Она стекала с него, точно вода.

— …Кто здесь?!

В бесконечном непрерывном шепоте внезапная новая фраза была словно удар секиры. Тяжелый. Внезапный. Резкий.

Его нельзя было не заметить. Пропустить. Проигнорировать.

И поэтому они все остановились, словно врезавшись в стену.

— Кто здесь? — повторил голос, теперь в нем слышалось не сухое равнодушие, а испуг.

Мильвио обнажил фальчион, прищурившись, глядя куда-то во мрак.

— Ждите.

Он шагнул в сторону ближайшего висящего осколка.

Голос, исчезнув, породил зловещую тишину, опустившуюся на их плечи.

Мильвио не появлялся минуту. Две. Бланка нервно пошевелилась, облизнула губы.

— Ты слышишь его?

Тэо покачал головой, затем понял, что она не увидит ответа:

— Не слышу.

И решительно двинулся вперед, несмотря на приказ южанина остаться на месте. Семь быстрых шагов — и Мильвио вытянул руку, перегораживая путь.

Света в полумраке оказалось достаточно, чтобы разглядеть круг среди выжженной травы и сероватые обрезки лоскутов, похожие на лепестки мертвых увядших цветов. Ворох старого тряпья, покрытого седой пылью, оказался высоким, примерно акробату по бедро, и пах старым заброшенным домом.

Отталкивающе. Чуждо.

Тэо не сразу понял, почему Мильвио столь напряжен, до того момента, пока «тряпки» едва заметно не пошевелились. И тут точно пелена упала с его глаз, Пружина увидел то, что перед ним, совсем иначе. Не просто ворох старой ткани, о нет.

Мантия с капюшоном. Человек, сидящий на земле.

Он смотрел на них, а они на него.

— Ты… — прошелестел шепот из-под капюшона. — Ты.

Тэо ощутил на себе взгляд.

— И один из твоих прихвостней. Все же я не смог убежать… Все же не смог. Прятался, но ты нашел. Хоть сейчас послушай. Я не делал этого. Не убивал ее.

— Знаю, — голос у Мильвио был, точно вороний грай. — Теперь знаю.

— Тогда зачем тебе преследовать меня? Хочешь уничтожить всех, кто не встал под твои знамена, прежде чем пойти к Мелистату? Оставь. Забудь. Забери своего пса и пройди мимо, Тион.

Говоривший пошевелился, и капюшон сполз с его головы, обнажая череп, обтянутый морщинистой пятнистой кожей. Запавшие маленькие слезящиеся выцветшие глаза. Едва видимые губы, редкие зубы и бледное облако седых волос, липнувших к голове.

Человек, сидевший перед ним, был очень стар. Пожалуй, самый старый из всех, кого когда-либо встречал Пружина. Лишь призрак человека. Память о нем. Дым от задутой свечи.

Мгновение, и его не станет.

Из вороха поднялась рука. Истончившаяся, хрупкая, словно веточка. Дрожащие пальцы коснулись глаз, смахивая слезы.

— Я заблудился, — прошелестел он. — Потерялся в страхе и снах. Утратил магию, основу моей жизни. Это ведь ты. Только ты мог забрать ее.

— Я не Тион, Марид.

Старик подвигал челюстью в глубокой задумчивости, но его странные глаза не отрывались от Мильвио.

— Моя память. Уходит. Утекает. Я не смог найти дорогу назад, когда лишился волшебства. Кто-то запер все двери. Я стучал, бился, кричал. Обещал. Молил. Угрожал. Я готов был на все, лишь бы выйти. А потом забыл, зачем мне это надо. Ты Тион. Я чувствую в твоем сердце его силу.

— Лишь крохи, что дают мне жизнь.

— Я разбираюсь в том, как звучит ложь.

— Ты запутался в ней, старый враг.

— Я потерялся, но найду дорогу назад. Надо лишь вспомнить, что растет на Талорисе. Абрикосы? Я помню белые цветы. Или розовые? — старик наморщился, с усилием пытаясь ухватить ускользающее воспоминание. — Помоги мне. Или убей. Или… уйди.

Мильвио с некоторым сомнением убрал фальчион обратно в ножны.

— Ты оставишь его?

— Он жил здесь веками. Не собираюсь ничего менять. Для нас опасности нет.

Сухой кашель, точно горошины катятся по полу, ударил им в спину.

— Вихрь, — капюшон снова был у него на голове. — Я вспомнил. Ты похож на него. Только немного старше. Это, и вправду, твой призрак? Зачем ты взял его облик, Тион? Разве он не был верен тебе, твоей глупости, твоей мести? Правая рука, яростный ветер, убийца моих лучших армий. Наивный дурак.

Мильвио обреченно вздохнул, понимая, что ничего не докажет, а Марид продолжил:

— Я был у Ласориса, видел, как Войс и Лавьенда сражались в тот день, среди розовых колонн и хрустальных гребней ее башни. Она переиграла его, хоть и была тяжело ранена, выжгла и он пал с высоты вниз, на острые камни. И его мерзкий ветер не помог хозяину.

Смех был также тускл, как и голос. Призрак смеха.

— Абрикосы или яблони? — казалось, хозяин потерял всякий интерес к прошлой теме. — Помоги мне, Тион. По старой памяти. Только ты да я остались. Все мертвы. Я забываю их имена, образы смешиваются, тают. Сколько я здесь?.. Я слишком слаб и все чаще блуждаю в кошмарах.