Кроме того, - спокойно подумала она, глядя на тихий район за окном, - у нее было лучшее применение большинству этих секретов.

- Вы посылали за мной, мадам?

Она отвернулась от окна, грациозно взмахнув прозрачными юбками и шелестя шелком по атласной коже. Несмотря на свой возраст, она продолжала излучать ауру чувственности, зрелое ощущение собственной страстной натуры, с которой не смогла бы сравниться ни одна девушка. Казалось, она не могла перестать двигаться грациозно, даже если бы захотела, и в глазах простовато одетой служанки, стоявшей в дверях, промелькнуло что-то похожее на зависть.

- Да, Эйлиса, - сказала мадам Анжилик. - Пожалуйста, входите.

Вежливость Анжилик, даже со своими слугами, была естественной и инстинктивной, но никогда не возникало вопроса, кто здесь хозяйка, а кто прислуга. Эйлиса подчинилась вежливому приказу, взяла свою сумку для шитья и закрыла за собой дверь.

- Боюсь, у меня есть несколько мелких ремонтных работ, - сказала Анжилик, слегка повысив голос, пока дверь закрывалась.

- Конечно, мадам.

Дверь захлопнулась, и выражение лица мадам Анжилик изменилось. Спокойный, элегантный вид превосходства исчез, а ее выразительные глаза, казалось, углубились и потемнели, когда она протянула руки. Эйлиса мгновение смотрела на нее, а затем ее собственный рот сжался.

- Да, - тихо сказала Анжилик, взяв руки другой женщины в свои и крепко сжав их. - Это подтвердилось. Послезавтра, через час после рассвета.

Эйлиса глубоко вздохнула, и ее руки в ответ сжали руку Анжилик.

- Мы знали, что это должно было произойти, - тихо сказала она, и ее голос изменился. Акцент служанки низшего класса исчез, превратившись в четкую, почти текучую дикцию одной из самых престижных школ земель Храма, и какое-то неопределимый сдвиг в позе тела отразил это изменение.

- Я все еще надеялась, - ответила Анжилик, ее глаза заблестели. - Конечно, кто-то мог бы просить о помиловании для него!

- Кто? - глаза Эйлисы были жестче и суше, чем у Анжилик, но в них также было больше гнева. - Круг не мог. Чего бы я ни хотела, я всегда знала это и почему. А если они не могли, то кто еще осмелился бы на это? Его собственная семья - даже его собственный брат! - либо проголосовали за утверждение приговора, либо воздержались "из-за давних уз привязанности" между ними. - Она выглядела так, как будто хотела плюнуть на блестящий деревянный пол камеры. - Трусы. Все они трусы!

Анжилик на мгновение крепче сжала ее руки, затем отпустила их и обняла ее одной рукой.

- Это был великий инквизитор, - сказала она. - Никто из них не осмелился бросить ему вызов, особенно после того, что чарисийцы сделали с флотом вторжения... и после того, как Кэйлеб назначил Стейнейра его преемником, а Стейнейр отправил то ужасное письмо великому викарию. Весь совет в ужасе, хотят они это признавать или нет, и Клинтан полон решимости дать им столько крови, сколько они хотят.

- Не оправдывайся перед ними, Анжилик, - мягко сказала Эйлиса. - Не оправдывайся даже перед ним.

- Он никогда не был плохим человеком, - сказала Анжилик.

- Нет, не плохой человек, только продажный. - Эйлиса сделала еще один глубокий вдох, и ее нижняя губа на мгновение задрожала. Затем она почти сурово встряхнулась. - Они все продажны, и именно поэтому ни один из них не встал бы на его защиту. В Писании сказано, что все люди пожинают то, что посеяли, а он никогда не сеял ничего достаточно сильного, чтобы устоять перед лицом этой бури.

- Нет, - печально согласилась Анжилик, затем расправила плечи, подошла к креслу у окна и вытянулась вдоль него, прислонившись спиной к мягкому подлокотнику с одного конца, откуда она могла снова смотреть на умиротворяющее спокойствие улицы.

Эйлиса последовала за ней и слегка улыбнулась, увидев висящими три платья, готовые к починке. Если только она не ошиблась в своих предположениях, Анжилик намеренно порвала по крайней мере два из них, но это было типично для нее. Когда она вызвала швею, чтобы починить поврежденную одежду, одежда, о которой идет речь, не была действительно повреждена... Однако так получилось.

Эйлиса открыла свою сумку и начала доставать иголки, нитки, ножницы и наперстки... Все это, кроме ниток, - с иронией подумала она, - было сделано в Чарисе. Одной из причин, побудивших Анжилик предложить ей свою нынешнюю роль, был тот факт, что она на самом деле была необычайно искусной швеей. Конечно, это было потому, что это было хобби богатой женщины, а не потому, что служанка зарабатывала на жизнь.

Эйлиса села в гораздо более скромное, но все же удобное кресло и начала работать над первым платьем, в то время как Анжилик продолжала задумчиво смотреть в окно. Несколько минут прошло в тишине, прежде чем Анжилик пошевелилась и повернула голову, подперев подбородок поднятой ладонью и посмотрев на Эйлису.

- Ты собираешься рассказать мальчикам? - тихо спросила она, и игла Эйлисы на мгновение замерла. Она посмотрела на нее, закусив губу, затем покачала головой.

- Нет. Пока нет. - Ее ноздри раздулись, и она снова начала накладывать аккуратные, идеальные стежки. - Конечно, в конце концов им придется узнать. И Тимити, я думаю, уже подозревает, что происходит. Но я не рискну рассказать им, пока не увезу их в безопасное место. Или, по крайней мере, - она улыбнулась с горьким, бесплодным юмором, - в более безопасное место.

- Я могла бы доставить тебя на борт корабля завтра. - Заявление Анжилик прозвучало неуверенно, но Эйлиса снова покачала головой.

- Нет. - Ее голос был более резким. - Это был не очень хороший брак во многих отношениях, но он мой муж. И в конце своей жизни, я думаю, возможно, он наконец-то отыскал хотя бы след человека, который, как я всегда знала, был скрыт где-то глубоко внутри него. - Она посмотрела на Анжилик, ее глаза наконец наполнились слезами. - Я не брошу этого человека, если он, наконец, нашел его.

- Это будет ужасно, - предупредила Анжилик. - Ты это знаешь.

- Да, знаю. И я хочу запомнить это. - Лицо Эйлисы посуровело. - Я хочу иметь возможность рассказать им, как это было, что они сделали с ним во имя Бога. - Последние два слова сочились кислотой,