Шрифт:
Закладка:
— Еще пять минут, и спасать будет некогда — жизнерадостно ответила та, что с ямочками.
Ну, все, я был готов. Холодные и сырые внутренности сапога мгновенно выстудили голую стопу и придавали ясность мыслей. Я выставил вперед руку с намотанной на кисть портянкой и, дразня пса, двинулся вперед.
— Хорошая собачка, хорошая пёсик!
Хороший пёсик, припал к земле, готовый к атаке. Я помахивал правой рукой, привлекая его внимание. Пес прыгнул, вцепившись в заботливо подставленную руку, после чего я засунул портянку поглубже в глотку, и, ухватив за нижнюю челюсть, стал пригибать пса к земле. Собака пыталась выплюнуть ком толстой ткани, откусить мне руку, с усилием сомкнув челюсти, чтобы навсегда отучить меня от дурных манер. Намотанная на кулак толстая ткань, глубоко забитая в глотку, не давала белоснежным зубам сомкнуться на руке противника. С неожиданной силой рука противника выворачивала нижнюю челюсть животного, заставляя сильное и гордое животное упасть на асфальт. Последним отчаянным усилием, кобель попытался оттолкнуть человека сильными передними лапами с набором острых когтей, но сил и времени уже хватило, и зверь грузно упал.
— Дима ремень дай — прошипел я, прижимая бешено рвущегося пса к земле.
— Не дам — сварливая ответил напарник: — ты его испортишь.
— Дима, быстро дай мне мой ремень с брюк, заправь петлей. Давай, сними быстрее, я его сейчас не удержу — выдержка мне изменила, пес пытался кататься на спине и чуть не сорвал мой захват. Когда я почувствовал грубую ткань брезентового ремня в своей, откинутой назад, ладони, я с трудом натянул на толстую шею собаки крепкую брезентовую удавку, раннее поддерживающие мою галифе. Теперь я, крепко держась за петлю ремня, мог контролировать поведение животного, как всадник уздой. Кобель ещё пытался рваться, но уже не так активно. Удерживая бьющегося пса одной рукой на затянутом ремне, я повернулся к спасенными девицами.
— Так что у вас случилось барышни. Почему такие слёзы?
— Он на нас напал — уже успокоившись, сказала темненькая, обличительно ткнув в животное пальчиком.
— Он кого-то укусил?
— Нет. Никого.
— Что тогда случилось?
— Мы шли от речпорта, на станцию, чтобы уехать в гостиницу. Мы здесь в командировке, а тут пёс выскочил из-за угла и к нам, мы испугались. Взбежали на крыльцо и два часа уже здесь стоим. Никого нет, никто здесь не ходит, в дверь стучали, нам никто не открыл. Какой-то вымерший город — темненькая стала всхлипывать.
— Ну, правильно, дверь на сигнализации. Они до восемнадцати часов вечера работают. И что дальше?
— Ничего, просто стояли, а он сидел, и иногда гавкал на нас. А я собак с детства боюсь — чуть успокоившись, наконец, заговорила блондинка.
Во время разговора моё обоняние, которое невкусный ужин рабочей столовой лишь раздразнил, испытывало какой-то дискомфорт. Я сделал шаг вперёд, по направлению к спасенным, собака, успокоившись, шагнула рядом со мной, и вытянула вперед черную морду, явно к чему-то принюхиваясь. Девчонки взвизгнули, и отшатнулись к двери. Я успокаивающе потянул пса чуть назад.
— А чем так вкусно пахнет тут?
— У нас пирожки с собой с печёнкой, мы хотели вечером, в гостинице покушать перед сном.
— Ну а что вы хотели? Пес тоже хочет кушать, он запах почувствовал, подбежал к вам…
— Но он же бросился!
— Если бы он бросился, то он бы и сумки ваши и пирожки отобрал. Нет, он культурно пытался выпросить у вас пирожок. А когда мы подошли, он попытался вас защищать. Вы же его друзья, которые могут поделится пирожками. Он же не знал, что я тоже пришёл вас спасать.
— А мы так испугались!
— Кидайте пирожок, он поест, и мы все успокоимся.
Повеселевшие девчонки вручили мне два пирожка, которые я осторожно положил сверху на ладонь. Собака, зевая от волнения и сглатывая слюну, аккуратно приняла их с ладони и за минуту смолотила.
— Ну что девчонки, хищник пока усмирен, вам теперь куда?
— Нам в Академгородок, улица Серебрянолуговая.
— Да, умеете вы задачки задать. Время сейчас около двадцати трех часов. Транспорт в Академгородок закончился. Мы даже и не скажем, как вы сможете добраться. Автобус точно нет, электричка уже ушла. Такси стоит безумных денег.
Девушки, обрадованные неожиданным спасением, даже растерялись:
— Ой, мальчики! А что нам делать?
Дима демонстративно поморщил лоб:
— Девочки, а выход есть. Можете поехать ко мне, я тут недалеко живу в центре. Сможете у меня переночевать.
Девушки были в растерянности. С одной стороны, отвергать помощь, пусть даже малознакомого человека, было неосмотрительно. Альтернативой было остаться здесь, без возможности выбраться из этого жуткого места. Девушки, переглянувшись, очевидно, за мгновение они что-то решили:
— А во что это нам обойдётся? — та, что с ямочками боевито уперла руки в бока. Дима возмущённо фыркнул.
— Девочки я его шесть месяцев знаю. На самом деле он хороший и точно не маньяк. Этой ночью Дима для вас самый безопасный вариант ночлега. Кстати его Дима зовут.
— Я Наташа- ответила блондинка: — а это Галя. А вы…
— Я Павел, я сегодня был бы опасным, но мне надо вот это чудовище пристраивать — я потянул за импровизированный поводок. Чудовище обнюхало сумки девушек, и горько, почти как человек, вздохнуло.
— Ну, значит к вам.
— Когда мы после развода стали загружаться в развозной УАЗик, водитель оглянулся на непонятную суету и округлив от удивления глаза, завопил:
— А это что за люди… и животные?
— Олег, успокойся. На Фабричке у Речпорта, нашли, девушки командировочные, им в Академ надо. Они сейчас доберутся в Академ?
— Собака тоже командировочная?
— Собаку я усыновлять буду.
— Ну, тогда собаку в собачник, Ломов с одной барышней рядом со мной, ну, а вторую барышню, сзади, на коленки возьми, а то мне, кроме вас, еще пятерых вести.
Когда мы высаживали Диму, девушки вновь обменялись какими-то сигналами и попрощались.
В своей квартирке Наташу я, тут же, погнал в душ, выдав ей свой спортивный костюм, а сам, под контролем пса, отправился на кухню варить кулеш из свиных ребер, что собирался употребить с пивом, и перловки.
Когда я вышел из душа, Наташа лежала в темноте, молча, изредка громко стуча зубами. Я вытащил единственные, присутствующие дома таблетки парацетамола и накрыл ее шинелью поверх теплого одеяла. В шесть утра я проснулся от холода, которым тянуло от огромного окна. Отопления пока не давали. С одной стороны матраса под двумя одеялами и шинелью постанывала моя гостья. С другой стороны, упираясь всеми четырьмя лапами
