Он просунул руку мне под колено и приподнял мою ногу. Моя задница ударилась о дверь, заставив старое дерево застонать.

Мэддокс сдвинул трусики в сторону.

— Капает, — пробормотал он.

Затем зарылся лицом в мою киску. Его пирсинг безжалостно дразнил мой клитор.

— Мэд, — крикнул кто-то.

Я не узнала голос в своем затуманенном похотью мозгу. Он забарабанил в дверь, чуть не доведя меня до сердечного приступа, но Мэддокс не отпустил меня. Его лицо оставалось у меня между ног.

— Отвали, я поедаю киску, — крикнул Мэддокс, прежде чем шумно пососал мои половые губы.

Я хотела оттолкнуть его, но он щелкнул своим пирсингом по моему клитору, прежде чем взять его в рот, и я взорвалась. Мои пальцы вцепились в его волосы, когда я прижалась к нему, отчаянно оседлав его лицо. Это почти как внетелесный опыт, словно я могла оставить позади весь груз прошлого и страх перед будущим.

Я знала, что тот, кто назвал имя Мэддокса, все еще стоял за дверью, но мне было уже наплевать. Он все равно не дожил бы до того, чтобы рассказать эту историю. Как только моя семья спасет меня, все будут мертвы, и они заберут все, что слышали или видели, с собой в могилу. Я могла только надеяться, что Мэддокс поймет причину, прежде чем ему придется разделить их судьбу.

Мэддокс выпрямился, и взгляд, которым он одарил меня, был почти прощальным.

— Еще слишком рано прощаться, — я прошептала.

— Не надо, — пробормотал он.

Я поняла. Он не хотел думать или говорить об этом сейчас.

Он прижался ко мне, выражение его лица сменилось игривой улыбкой.

— Это правда, что вы, итальянские девушки, должны оставаться девственницами до первой брачной ночи, Белоснежка? Или ты сделала своему жениху ранний подарок?

Я ухмыльнулась, подражая его наигранной беззаботности.

— Тебе придется выяснить это самому, Мэддокс. Но предупреждаю, мой отец убьет тебя за это.

— Думаю, что смерть того стоит.

Он прижался ко мне. Боже, я никогда не была такой мокрой. Один взгляд Мэддокса возбуждал меня больше, чем часы поцелуев с Джованни.

— Я не буду нежным, Белоснежка. Последний шанс сказать мне то, что я хочу знать.

Сейчас я не нуждалась в его нежности. Я нуждалась в нем, в этом. Я сильно прикусила его губу в ответ. Он зарычал, его глаза стали дикими. Он стянул с меня боксеры и поднял с пола, так что мои ноги обхватили его. Затем одним яростным движением вошел в меня, или, по крайней мере, так глубоко, как позволяло мое тело. Выдохнув, мои ногти оставили кровавые следы на его спине.

Мэддокс испустил вдох, его лоб прижался к моему, его грудь вздымалась, губы приоткрылись в резком выдохе.

— Черт, Белоснежка. Твой старик определенно убьет меня за это.

— Замолчи, Мэддокс.

Один из них умрет, но я не хотела думать об этом сейчас. Достаточно скоро кровавая реальность настигнет нас.

Достигнет его. Мои внутренние мышцы бедер задрожали, когда я привыкла к ощущению его внутри себя. Мое тело опустилось, позволяя его длине все больше и больше скользить в меня. Я затаила дыхание, когда мой таз прижался к его, и он полностью вошел в меня. Его пирсинг прижался к моему клитору, как он и обещал, но дискомфорт не позволил мне ощутить точку G.

— Почему твой идиот жених не сорвал твою вишенку?

Я еще глубже вонзила ногти в его плечи, но он даже не вздрогнул.

— Потому что он слишком боялся моего отца.

— Ты стоишь того, чтобы за тебя умереть. Он был идиотом, если не понимал этого. — Мэддокс встретился со мной взглядом, его голубые глаза были полны вызова и темного голода. — Я не боюсь твоего старика. Когда я встречусь с ним, я скажу ему, что трахнул тебя.

— Нет, ты этого не скажешь, — прорычала я, но должна была признать, что меня взволновало то, что этот человек не побоялся пойти против моего отца.

Я только хотела, чтобы у нас был шанс, чтобы они оба остались в живых.

Его пальцы запутались в моих волосах, слегка потянув, пока я не обнажила перед ним свое горло. Он неторопливо лизнул точку моего пульса.

— Я, блядь, точно скажу, Белоснежка.

Он схватил меня за задницу и начал двигаться. Я резко выдохнула от дискомфорта, и Мэддокс ненадолго замедлился, его глаза искали мои.

— Не останавливайся, — выдохнула я.

Его пальцы еще сильнее сжали мою попку, и он вошел в меня. Я ахнула от острой боли, за которой последовала вспышка удовольствия, когда его пирсинг потерся о мой клитор. Мэддокс начал входить в меня в умеренном темпе. Пот блестел у него на лбу поддерживая меня и контролируя движения.

— Не сдерживайся, — вырвалось из меня.

Он врезался в меня длинными сильными толчками, заставляя сердце гудеть от боли. Он изменил наклон движений так, чтобы его пирсинг продолжал тереть мой клитор, а затем поцеловал меня. Ощущение его языка, когда он овладевал мной, только увеличивало удовольствие. Вскоре стало трудно определить, где заканчивался мой дискомфорт и начинается низкий гул нарастающего оргазма.

— Такая мокрая, — прохрипел он, врезаясь в меня снова и снова.

Мои глаза закатились. Я находилась на грани оргазма, но каждый раз, когда я была уверена, что падаю с обрыва, боль сдерживала меня. Он напрягся, становясь намного больше внутри меня, а затем взорвался, пробормотав проклятие. Его движения стали еще жестче, но менее скоординированными. Мой рот открылся от переполняющего ощущения. Я затаила дыхание, когда боль стала почти невыносимой. Он укусил меня в плечо, когда его толчки замедлились. Наконец он поднял глаза, совершенно растрепанный и потный.

— Блядь. Ты должна была кончить сливками.

— Большинство девушек не кончают в первый раз.

— Чушь собачья, — прорычал Мэддокс.

Он приподнял меня еще на пару сантиметров и вышел. Я выдохнула от жгучей боли. Мои ноги почти подкосились, когда Мэддокс поставил меня обратно на пол, но не позволил упасть. Прижавшись ко мне, он глядел на меня сверху вниз с новым собственническим чувством и необузданным голодом, которого раньше не было.

— Ты будешь кончать сливками и кричать для меня, Белоснежка, — прохрипел он.

Он потер меня двумя пальцами, затем без предупреждения вонзил их в меня и начал быстро и сильно входить. Мои глаза расширились от новой волны дискомфорта, смешанного с удовольствием. Мэддокс внезапно замедлился, а затем добавил третий палец. Я резко втянула воздух, качая головой.

— Слишком? — пробормотал Мэддокс, втягивая мою нижнюю губу в свой рот. — Твоя прелестная киска только что приняла весь мой член. Ты можешь взять три пальца. Это того стоит, Белоснежка.

Он двигал пальцами в мучительно медленном темпе, пока я не начала отвечать на его толчки, и мои веки не опустились от удовольствия.