Шрифт:
Закладка:
Комитет выставки и совет общества поощрили молодого ученого своим почетным отзывом, и отныне вся его краеведческая работа целиком связана с обществом уральских любителей естествознания (в 1892 году оно избрало А. А. Наумова своим членом-корреспондентом).
В 1889 году Александр Андреевич окончил курс духовной академии и получил учительское место в Камышловском духовном училище. С тех пор вся его служебная и большая часть краеведческой деятельности прошли в Камышлове. Напомню, кстати, что в этом же училище некоторое время преподавал Павел Петрович Бажов.
Каникулярное время Александр Андреевич обычно использовал для наблюдений и экскурсий. Так, недалеко от Камышлова, вблизи деревни Коровяковой, на берегу реки Пышмы, он обнаружил древнее городище, изучил его, собрал коллекционный материал, а само городище потом получило у краеведов название «Наумовское». Около Каслей, на берегу озера Алакуль, он открыл «писанец» — древние рисунки на скалах. На берегу реки Ирбит, вблизи села Писанского, сделал зарисовки наскального писанца.
А. А. Наумов.
Интересовала Наумова и история родного края. Собрав необходимый материал, он написал большую работу «Картофельный бунт в Зауралье» — она была опубликована во втором выпуске «Пермского краеведческого сборника». В другой работе, известной только в рукописи, дается описание природы, населения, занятия жителей, быта Камышловского уезда. Внимательно следил он за судебными процессами против сектантов, жестоко преследовавшихся царским правительством. В связи с этим переписывался с выдающимся русским писателем В. Г. Короленко.
Коллекции Наумова с каждым годом все росли и росли. Крепилась мысль: надо создать в Камышлове краеведческий музей. К сожалению, условия дореволюционной жизни не способствовали осуществлению этого. Мечта о музее сбылась при Советской власти: 1 мая 1920 года состоялось открытие первого Камышловского музея, он разместился первое время в помещении бывшего уездного казначейства. По этому случаю Александр Андреевич написал изданный ко дню открытия небольшой путеводитель с заглавием: «Камышловский музей Уотнароба» — так сокращенно именовался уездный отдел народного образования.
Создав музей, Наумов стал его заведующим, организовал краеведческое общество и ряд кружков с участием в них просвещенцев, молодежи города и района. Сам он вел наблюдения по метеорологии, гидрологии и акклиматизации растений. В железнодорожной школе, где он стал теперь работать, Наумов широко использовал на уроках краеведческие материалы и ввел преподавание краеведения как самостоятельный предмет. В те годы он был непременным участником как представитель Камышлова на всех краеведческих конференциях Урала.
К сожалению, никто не составил указателя печатных работ Александра Андреевича. А их было много. Первой его печатной работой была статья «Гранильный промысел на Урале», помещенная в казанской газете «Волжско-Камский вестник» в 1887 году. Из дореволюционных изданий, где он печатался, надо указать на газеты «Пермские губернские ведомости» и «Екатеринбургскую неделю», а в советское время — на камышловскую газету «Красный путь». Помещались наумовские статьи и в других изданиях, как, например, журнал «Уральский следопыт» (1935 год).
Я потерял след Александра Андреевича весной 1902 года. Новая встреча состоялась лишь в апреле 1921 года в Екатеринбурге во время первой всеуральской конференции по краеведению, то есть почти через двадцать лет, а потом и на следующей такой конференции в октябре 1924 года. Раз-два, не больше, мне потом пришлось бывать в Камышлове, в созданном трудами А. А. Наумова краеведческом музее, да и он изредка писал мне в Шадринск, где я был директором Научного хранилища — учреждения окружного тогда значения, а Камышлов был подведомственен Шадринску; письма больше касались вопросов музейно-краеведческого дела.
В 1929 году Александр Андреевич вышел на пенсию и уехал жить к сыну-врачу в Верх-Нейвинск. Незадолго до своей смерти он приехал в Свердловск, зашел в Уральское бюро краеведения, где я тогда работал, и передал лично мне большую папку со своими рукописями и сказал: «Возьмите, у вас надежнее сохранится…»
В папке оказалось 29 рукописей. Это то значительные, то небольшие статьи по местному краеведению: ботаника, геология, археология, география Камышловского района и бывшего уезда, сельское хозяйство, кустарная промышленность и некоторые другие вопросы, как, например, статья на восьми страницах «О медовой разверстке по Камышловскому уезду». В ней автор говорит о своеобразии природных и экономических условий в уезде, в силу которых следовало бы отменить эту разверстку.
Самой значительной рукописью является «Камышлов и его окрестности» на 36 страницах, с вклеенными среди текста открыткой, фотографией, картой и шестью рисунками, а также с приложением двух свободно помещенных рисунков, одной таблицей и «Кратким конспектом к очерку «Камышлов и его окрестности». Содержание же очерка: I. Географическое положение. II. Климатические условия. III. Орошение. IV. Почва.
5 декабря 1935 года Александр Андреевич скончался от кровоизлияния в мозг и был похоронен на «православном» кладбище в Верх-Нейвинске. Сын его, Сергей Александрович, украсил могилу внушительным чугунным памятником-плитой, отлитой на местном заводе. Памятник на могиле долго сохранялся, но в 1965 году плиту кто-то похитил, несмотря на то, что она была крепко пристроена на цементном основании.
АВТОР «ДУБИНЩИНЫ»
В 15-м томе второго издания Большой Советской Энциклопедии к небольшой статье «Дубинщина» указан лишь единственный источник по теме — книжка уральского краеведа Л. М. Каптерева «Дубинщина» — очерк по истории восстания далматовских монастырских крестьян 18 века, вышедшая в 1929 году вторым изданием в Шадринске.
Приходится удивляться тому, что русские историки почти совсем умолчали о таком большом выступлении монастырских крестьян против своих хозяев, каким была «Дубинщина». В счет нейдет глухое упоминание об этом событии у протоиерея Плотникова в его описании Далматовского монастыря. Возможно, что это-то упоминание и натолкнуло Л. М. Каптерева приняться за изучение событий по первоначальным источникам — архивным материалам того же монастыря. Насколько я знаю, к этой работе Леонид Михайлович приступил в 1920 году, то есть тогда, когда, кажется, никто еще из уральских историков не брался вплотную за историко-революционные темы.
Для своего времени каптеревская работа явилась известного рода событием.
Много позже, вслед за Каптеревым, появился художественный очерк уральской писательницы Н. А. Поповой «В Далматовской вотчине». Поскольку она пользовалась тем же материалом, нового в ее книжке ничего не дано.
Почему-то эта тема не привлекла других историков, а ведь можно бы развернуть ее в широком плане, связав это событие с одновременными выступлениями трудящихся в других местах Урала и Зауралья.
В 1920-е годы мне пришлось часто встречаться и подружиться с Леонидом Михайловичем, а в дальнейшем — переписываться до конца его жизни. Вот что я узнал об этом незаурядном человеке, о котором считаю долгом рассказать здесь.
Первые пять классов в Пермской духовной семинарии Л. М. Каптерев учился вместе с будущим писателем П. П. Бажовым. Бажов был на
