— Вы арестованы. Вы можете хранить молчание. Всем бросить оружие и лечь на землю.

Она делает шаг вперёд, оступается на куске кирпича и, падая, запускает пластмассовый пистолетик в небо. Упав на асфальт, оружие рассыпается на запчасти. Чернокожие мужчины метрах в двадцати от нас, очевидно, пришли на какую-то разборку, и сначала уставились на эту дурынду, потом на рассыпавшийся пистолет, затем друг на друга и начали орать:

— Подстава! Вы нас подставили! На хрена ряженную клоунессу притащили? Хотели опозорить перед братвой? Сейчас мы вас в фарш порежем, волкИ позорные…

Тут ворота, через которые мы вошли во двор, с лязгом захлопнулись. Такое впечатление, как пистолетный выстрел. Двое нервных бандосов-негритосов достали пушки и начали шмалять, вероятно, пугая противников. Все резко легли на асфальт и заголосили. Струхнувшая Барби тоже развалилась, как на пляже и заложила ладонями уши, чтобы звуки выстрелов не содрагали её сердце от страха. Я попытался поднять её, но не получилось. Хлопнули два выстрела. Над головой просвистели пули. Согнувшись буквой "Зю", я, не раздумывая, схватил её сзади за брючный ремень и на карачках поволок к двери со двора.

Так и завалят в трущобах… Нужно делать ноги.

Пряжка ремня у девушки расстегнулась и полицейские брюки под моим напором сползли до девичьих колен вместе с красными трусами. Вид соблазнительной попочки был настолько неуместен во время кровавой разборки, что чёрные даже перестали стрелять. А Джейн обернулась ко мне вне себя от ярости и прошипела, почти как недовенценосная подруга Марго:

— Всё, Жаров, тебе капут! Трусы отпусти, сволочь!

Отпускаю порвавшееся бельё и понимаю — пора делать ноги. Причём не только от бандосов, что грозились пристрелить и зарезать друг друга, но и от своей боевой подруги. Пьяная Барби с трудом встала с асфальта к бандосам кормой, ко мне передом и начала натягивать сначала красные трусы, а потом и брюки. От такой картины Репина бандюганы прекратили друг друга обзывать, а безбашенная дурында, застегнув ремень, поклонилась неграм, как со сцены, вероятно прося прощения за своё заголение.

Джейн не смогла догнать меня. Уровень спортивной подготовки разный, да и ей одной рукой пришлось поддерживать сползающие штаны.

Вот и сходил, блин, на свидание.

Мэнсфилд, в очередной раз подтянув штаны, подошла успокоившись:

— Юра, прошу прощения. Я немного переиграла. Совсем чуть-чуть. Пойдём выпьем? А?

Зарядили ещё по соточке и я пошёл провожать её до гостиницы с тайной надеждой остаться до утра.

По дороге не окормленная марксисткой идеологией пьяная подруга, шатаясь, делала смелые заявления революционного характера. Представил её выступающей на комсомольском собрании…

По приходу в номер, Джейн достала бутылку ликёра. Я что-то тупанул, что уже хорош и поддержал её начинание. Короче, мы с Мэнсфилд так нажрались, что нашли две пары лыж в коридоре на этаже и начали играть в горный слалом на парадной лестнице гостиницы. Всё бы ничего, но был уже час ночи и нас повязала местная охрана.

Мы еле-еле отбрыкались от привода в полицию(пришлось отдать двадцатку дежурной по этажу). Я отвёл невменяемую подругу в её номер. Раздел до белья, уложил в кровать и отправился в свою гостиницу. Свидание номер два и снова облом.

После этого происшествия я понял, что мужские тараканы в головах значительно уступают женским. И по размеру, и по количеству…

То ли ещё будет, ой-ой-ой!

Глава 17

"Хоккеисты выходят под номерами, потому что не всегда можно опознать тело по стоматологической карте".

Канадская поговорка.

"Чтобы ваша любимая по жизни сверкала, как бриллиант, всегда относитесь к ней как к драгоценности".

Жизненное наблюдение.

12 ноября 1951 года. Нью-Йорк.

Вчера, перед первым матчем, Коротков сводил сборную на игру команд любительской лиги. Лучше бы он этого не делал. То, что творили на льду любители, потрясло всех и каждого. Виктор Шувалов сказал мне:

— Обе команды боролись бы в нашем Первенстве за медали. Как там в газете их канадский хоккейный босс сказал?… "Вы из двухсот человек, умеющих держать клюшку, с трудом собираете одну сборную СССР, а мы с трудом выбираем какую из двухсот канадских любительских команд отправить на Чемпионат мира или Олимпиаду".

После утренней пробежки и хоккейной тренировки, я сходил в боксёрский зал, что был неподалёку. Поскольку бой был неофициальный, меня отправили в Нью-Йорк без тренера. По договору принимающая сторона представляла мне место для тренировок и специалиста-тренера для знакомства с правилами проведения боя. Размялся и послушал от тренера про грязные приёмы, которые иногда местные делают на ринге. Поразился уровню заокеанского коварства и жестокости.

И мне предстоит на ринге всё это пережить на себе? Охренеть — не встать!

В связи с приездом Хрущёва в США, руководитель нашей делегации проинструктировал команду перед первым матчем:

— Никаких драк. Играем корректно.

После обеда команда выдвигается в "Мэдисон Сквер Гарден", а я с тренером иду на пресс-конференцию. Тренер Коротков наставляет:

— Жаров, ты ловок разговоры разговаривать. Нужно для их газет на вопросы ответить, но только согласовывай ответы с линией партии. Иначе…

Я и так понял, что будет, если иначе…

После стандартных вопросов и ответов журналист Александр Графф(на нимбе читаю Александр Бармин — бывший комбриг советской разведки, а ныне сотрудник американской разведки и радиостанции "Голос Америки", был женат на внучке американского президента Теодора Рузвельта) задал вопрос:

— Наши хоккеисты называются профессионалами, так как зарабатывают этим ремеслом себе на хлеб("с маслом" подсказал кто-то из зала под смех присутствующих). А где вы зарабатываете на хлеб? Неужто в заводских спортзалах тренируете заводчан? Или партия вам доплачивает за непрофессионализм. (смех в зале).

Поднимаю руку и получаю микрофон.

— Да, мы работаем на предприятиях, — отвечаю я, — Мой авиазавод делает неплохие реактивные истребители. Ваши лётчики побывавшие в Корее это подтвердят. Я также получаю деньги за участие в международных матчах в составе сборных СССР по хоккею с шайбой и по футболу. Бокс — ещё одно моё увлечение с юности. Хочу попробовать свои силы в бою с вашим чемпионом. Он то точно, в этом плане, по сравнению со мной профессионал… А Вы, числясь журналистом, в каком виде деятельности являетесь профессионалом? Бывший советский разведчик, диктор и редактор радиостанции "Голос Америки"? Двадцать лет боролись с империализмом, а теперь у него на службе, как сторожевая собака? Так какая же у вас профессия? А этот вопрос Вам кто поручил задать? "Американский комитет по освобождению от большевизма"?