- Аль, - смотрю на неё сурово. - Тоня - твоя. Ты - моя. Какие еще вопросы? Тебе не по хер на остальных?

Пожимает плечом и упирается подбородком в колени, пряча от меня глаза.

Офигенно…

Что за фантасмагорические перепады настроения? Это шампанское так ей вкатило?

- Малыш, - зову, одной рукой сворачивая во двор.

- Ммм?

- Выйди здесь, у бордюра стану.

Выбирается из машины, захватив свои босоножки и становясь носочками на асфальтовую дорожку. 

Блин.

Сейчас...

По датчикам загоняю задний бампер в карман. Быстро выхожу, забрав телефон и ключи. Тонкие бледные ноги в ночи выглядят особенно впечатляюще. Переступая с одной на другую, ёжится от сырости вокруг и не спускает с меня глаз, пока трусцой бегу к ней.

Подхватив на руки, несу в подъезд. 

- Не хочу спать, - ворчит моя заноза в заднице, обнимая за шею.

- Оно и видно, - бормочу, забив на лифт и взлетая вверх по ступенькам.

Забираю у нее ключи и открываю дверь в квартиру. Захожу, опуская ее на ноги. Алевтина встает на цыпочки, оставаясь висеть на моей шее и прижавшись к ней носом. 

Тихо но часто дышит в полной темноте. 

Целую ее щеку и скулу, стягивая с узких плеч свою рубашку. 

- Давай в постель, - стягиваю через голову ее топ и приседаю чтобы стащить юбку.

Упирается мне в плечи, вытаскивая одну ногу, а потом вторую.

Подцепив пальцами мою футболку, тянет вверх. Поднимаю руки, помогая.

Ее кожа в темноте касается моей. Острые соски касаются моей груди. Блять. Это так сексуально, что у меня начинается эрекция. Но я не мудак, поэтому игнорю.

Забив на ванную, заваливаемся на разложенный диван, сплетясь руками и ногами. Глажу ее голове бедро и спину, вызывая мурашки и тихий всхлип. 

- Почему у вас девушек такая нежная кожа? - балдею от текстуры под своими пальцами.

Ее ладонь гладит и царапает мой живот.

- Все для вас, неандертальцев... 

- Передай "конструктору", что нам очуметь, как нравится, - хмыкаю, глядя в тёмный потолок и перебирая мягкие офигенные волосы.

- Нам тоже нравится, когда вы не дерётесь и не воюете... - бормочет мне в грудь.

- Я хороший мальчик, нет? - улыбаюсь, глядя в потолок.

- Угу... в основном...

- Какой я там лидер, напомни?..

- Эмм... не помню...

Ну да. Как же. Зато Ваню теперь не заткнуть. Стараясь не заржать, делаю глубокий вдох.

Ёе вырубает, как по щелчку. Тело в моих руках обмякает и тяжелеет.

В семнадцать такое завершение вечера я посчитал бы не вариантом и поспешил бы слиться. Прижимаясь носом к её волосам, и отрубаюсь следом.

Будит трель её мобильника. 

Кажется, я опять отключаюсь, потому что потом резко просыпаюсь от панического вскрика, который подбрасывает меня почище электрошокера.

лава 38. Славик

- Ты можешь ехать быстрее?

Я могу хоть ракетой лететь, но во всём этом сюре у меня одного более менее ясная голова!

Алевтина мнёт в руках телефон, неотрывно глядя в окно, и я вижу, как дрожат её руки, поэтому помалкиваю. У неё на лице вчерашний помятый макияж. В комплекте с домашними шмотками это выглядит эпично, как и забранные в лохматый сьехавший пучок спутанные волосы. 

Прибавляю скорости ровно на три километра в час, проскакивая на желтый. Город пустой, просто лысый. Обычная картина в воскресенье утром, но я всё равно не лихачу, проблем сейчас у нас и так хватает.

- Да? - охрипшим и близким к истерике голосом выкрикивает она, поднося к уху телефон. - У “Электроники”. Скажи, что уже подъезжаю! 

Окончание последнего слова слегка коробит меня, потому что, как бы то ни было, в машине нас двое, но с тех пор, как её мать обрушила на нас новость о том, что Тыковку сбила машина, меня вообще будто не существует. Капризы - не моё кредо, тем не менее, я тоже здесь. И я никуда не уйду.

От волнения у самого потеют затылок и ладони. Я в охренительном волнении. Просто, мать его, в охренительном! Мелкую сбила машина, когда каталась на своём розовом велике где-то во дворах недалеко от дома своей бабушки. Насколько я понял, велику хана, а ей самой… блин, кажется с ней всё в поряде, но мудила смылся, даже не озаботившись тем, чтобы вызвать родителей девочки или отвезти её в больницу. Прежде чем смыться, он спросил у шокированной Тыквы, всё ли с ней в порядке?

Всё ли с ней в порядке, блять!

Я не исключаю того, что она могла быть виновата сама. Но ей шесть лет, и её сбила машина. Ясен пень что у малой шок. Сейчас я не хочу Алю дёргать, но нужно вызвать ментов. Если найдут этого дебила, я ему рычаг передач в жопу затолкаю! А если не найдут, я его сам найду. По камерам. На какой-то хрен их ведь развесили по всему городу? Прикидываю, через кого можно это сделать, и на ум приходит только одно имя.

Твою мать. У пронырливого Ромы подвязы по всему городу. Он здесь развернулся, как плесень. В каждой бочке и в каждом проекте. И кольцо на палец Киры он напялил не из глубоких чувств. Кируха - золотая молодёжь города, и я очень надеюсь на то, что ей хватило мозгов не сболтнуть Роме о том, что я имел её везде, где приспичит, на протяжении трёх месяцев, пока мне не надоело.

Скидываю Ване сообщение с просьбой дать координаты Ромы. Я умею вести переговоры даже с такими, как он. Нужно просто напросто дать что-то ему в замен. Думаю, что-нибудь да найдётся, но нужно запастись противогазом, чтобы выдержать всю его вонь.

Алевтина выглядит так, будто у них с Тоней существует синхронизация. Она выглядит так, будто машина сбила не Тоню, а её: бледная, как выстиранная белая простынь, и дрожащая, как в холодильнике.

Сука. Отличное начала дня!

Не помню когда в моей жизни вообще был такой нервяк. В моей башке отчетливо маячит картинка, на которой рыжая мелкая хохотушка с дырявым передним резцом ревет под рентгеновским аппаратом. Кажется, у неё рука сломана, но это ещё не точно.

Одетая в короткие домашние шорты задница Али елозит по сидению, когда въезжаем в ворота городской детской больницы. 

- Останови мне здесь… - дёргает ручку, собираясь выскочить на ходу.

Резко принимаю в сторону обочины и только после этого снимаю с дверей блокировку. Не сказав мне ни слова, уносится по дубовой аллее, сверкая сланцами, пятками и лодыжкой, на которой болтается тонкая провокационная цепочка.

- Блять… - бормочу, протирая глаз и ища, где могу запарковать машину.

На это у меня уходит грёбанных тридцать минут, потому что в лабиринтах больничных корпусов не разберётся без психов ни один нормальный человек. Когда, наконец-то, добираюсь до двери с надписью “травмпункт”, стараюсь вести себя спокойно, но Алевтина проигнорировала три моих звонка.