Шрифт:
Закладка:
А вот Рин словно расцвела в роли режиссёра. Больше не нужно изображать строгую учительницу — теперь могла полностью отдаться творческому процессу. Её голубые глаза сияли, когда раздавала указания актёрам, поправляла мизансцены, работала над каждым жестом.
Вот и хорошо. Я принялся за следующий картонный кирпич. Теперь она может не думать о той неловкости между нами. Да и мне спокойнее за декорациями — никаких романтических сцен, ни душещипательных монологов. Просто работа руками. И почему-то на душе так легко и спокойно. Как будто я наконец нашёл своё место в этом школьном спектакле — за кулисами, где тоже происходит своя, не менее важная часть.
— Ямагути, подай клей! — окликнул меня кто-то из ребят.
— Держи.
— Так-так, — Азуми плюхнулась рядом со мной на пол, помогая раскрашивать картонную стену. — Смотрю, наш главный хикки делает успехи на любовном фронте? Сначала Харука, теперь Мияко…
— Брось, — я усмехнулся, орудуя кистью. — Куда мне до тебя — ты там сердцами тасуешь, как картёжник, а я так, на прогулку вышел.
— Всё также продолжаешь следить за мной? — она шутливо толкнула меня локтем.
— Ну конечно, — я закатил глаза. — Только это и делаю. Прямо детектив из сёдзё-манги.
— А Мияко? — она понизила голос. — Она тоже часть расследования?
— Скорее неожиданный поворот сюжета.
Азуми вдруг стала серьёзной:
— Честно, я рада за тебя. Правда.
Я удивлённо посмотрел на неё:
— Так, кто ты и что сделала с нашей язвой Азуми? Где подколки? Где яд? Я начинаю беспокоиться.
— Заткнись, придурок, — она пихнула меня кистью, оставив синий след на рукаве. — Просто… ты наконец-то похож на живого человека, а не сдохнувшего зомби.
— Вот теперь узнаю нашу Азуми, — я демонстративно вытер краску о её фартук. — А то уже начал думать, что тебя подменили.
— А что, забеспокоился бы? — вдруг спросила она каким-то странным тоном. — Если бы я вдруг исчезла?
Я посмотрел на неё внимательно. Что-то в её голосе было необычным. Несвойственная ей уязвимость, что ли?
— Конечно, — ответил я просто и честно.
Она как-то резко отвела глаза, улыбнувшись неестественной улыбкой:
— Так и знала, что ты без меня не можешь! Кто ещё будет указывать на твои косяки?
«Вот же манипуляторша,» — я закатил глаза, возвращаясь к раскрашиванию декораций.
Азуми усмехнулась, но в этой усмешке было что-то такое двусмысленное. Как в сценах аниме, где персонаж улыбается, а в глазах прячется совсем другая история? Да, примерно так.
«Интересно, — посмотрел я на неё искоса. — Что ты скрываешь за этими колкостями, Азуми?»
Но вслух ничего не сказал. Ведь у каждого из нас есть свои тайны. Даже у таких острых на язык рыжих заноз…
…Репетиция наконец подошла к концу. Декорации были готовы наполовину — картонные стены оперного театра, колонны, даже бутафорская люстра. Осталось всё это перенести в актовый зал и собрать воедино, но это уже завтра.
Я спустился в холл, чувствуя странную меланхолию. Не грусть, нет — просто тихую задумчивость, будто внутри разлилось спокойное море.
В раздевалке было пусто и прохладно. Открыл шкафчик — и конечно же, там лежало новое письмо. Белый конверт, такой же идеальный, как и предыдущий.
Положил его, даже не думая открывать. Странно — раньше любопытство съело бы меня заживо. Но сейчас. Сейчас хотелось просто существовать в этой уютной тишине, что поселилась в душе. В голове только умиротворение и лёгкая усталость после продуктивного дня. Кажется это то самое состояние, о котором говорят в дзен-буддизме. Когда просто существуешь, не пытаясь ничего изменить или исправить
Я закрыл шкафчик, оставляя тайну внутри. Пусть подождёт…
Глава 16
Утро пятницы встретило запахом жареного риса и… стоп. В доме кто-то готовит?
Выглянув на кухню, увидел Юкино в фартуке. Она методично переворачивала омлет, будто проводила важную хирургическую операцию.
— Что это? — спросил я, протирая глаза.
— Завтрак, — отрезала она, не оборачиваясь. — Решила, что не могу больше смотреть на твои страдания над рисоваркой.
— Моя сводная сестра-ледышка готовит мне? — я картинно схватился за сердце. — Апокалипсис близко!
— Заткнись и ешь, — она поставила передо мной тарелку. — И не думай, что это что-то значит. Просто ты в последнее время стал меньше раздражать.
Я усмехнулся, пробуя омлет. Потрясающе вкусно, но я скорее съем свои кроссовки, чем признаю это вслух.
— Кстати, — протянул я задумчиво, — ты в курсе, что прямо как цундере из аниме. Сначала «я тебя ненавижу», а потом тайком готовишь бенто…
Юкино метнула в меня полотенце с точностью профессионального снайпера:
— Ещё одно слово про цундере, и завтра получишь в свой омлет слабительное!
— Понял!
«Надо же, — спрятал я улыбку за чашкой чая, — а ведь мы действительно начинаем нормально общаться. Пусть и весьма своеобразно.»
* * *
В классе царил обычный хаос перед уроком. Кто-то судорожно списывал домашку, кто-то обсуждал последнюю серию популярного сериала, а в углу репетировали очередную сцену из «Призрака Оперы».
Я плюхнулся за парту и достал недоделанный эскиз декорации. Надо успеть набросать план второго яруса оперного театра, пока не началась математика.
— О, наш главный архитектор при деле! — Азуми перегнулась через парту, разглядывая мой рисунок. — Что, решил построить Версаль из картона?
— Вообще-то это Гранд Опера, — пробурчал я, не отрываясь от чертежа. — И я бы попросил — не «из картона», а «из высокотехнологичных полимерных материалов на бумажной основе».
— Ого! — она присвистнула. — Загнул как настоящий инженер! Того и гляди, начнёшь носить каску и линейку в нагрудном кармане.
— Не искушай,— я погрозил ей карандашом. — У меня и так уже синдром вахтёра. Вчера поймал себя на том, что придирался к кривизне нарисованных кирпичей.
Азуми расхохоталась, на миг привлекая внимание остальных. Но все сразу отвернулись.
— А знаешь, — Азуми вдруг улыбнулась без издёвки, — тебе идёт.
— Что идёт? Мания величия главного декоратора?
— Нет, придурок, — она закатила глаза. — То, что ты наконец-то начал общаться с людьми. Как нормальный человек, а не как эти, как их там? NPC, кажется.
Я замер с карандашом
