Шрифт:
Закладка:
Анахита почувствовала, как внутри неё поднимается волна тоски и ярости. Письмо, на первый взгляд безупречное, было пронизано пустотой. И в этой пустоте она отчётливо увидела: его любовь к Аннабель не была настоящей. Это была любовь, продиктованная долгом, а не сердцем.
Не выдержав, она сжала письмо так сильно, что бумага сжалась под её пальцами, оставив острые края, которые болезненно впились в кожу. Её глаза наполнились слезами, но она не позволила им пролиться. Она чувствовала, что мир вокруг неё рушится, и всё, что было для неё дорогим, уходит в прошлое, оставляя лишь боль и разочарование.
Она знала, что должна отпустить его, должна отпустить всё, что было между ними. Но как отпустить то, что до сих пор жило в её сердце, несмотря на все эти обещания и обязательства? Письмо, смятое в её руках, казалось символом всего, что могло бы быть, но никогда не станет. И с этим осознанием она покинула его покои, оставив за собой лишь тень своих когда-то искренних чувств.
Анахита стояла напротив Тристана, скомканное письмо всё ещё было зажато в её руке, как символ боли, которую она не могла выразить. Она смотрела на него, в её глазах застыла смесь горечи и безысходности. Молчание между ними длилось долгие мгновения, наполняясь невыразимой тоской. Она знала, что не имеет права осуждать его, ведь и сама скоро станет женой другого. Они оба были пленниками обстоятельств, долга, который был сильнее их собственных желаний.
Наконец, Анахита заговорила, её голос был тихим, но в нём звучала внутренняя сила, обретённая в этот момент принятия. "Я не могу упрекать тебя, Тристан. Мы оба знали, что так будет. Ты делаешь то, что должен, как и я. И всё, что у нас было… это осталось в прошлом."
Её слова звучали спокойно, но внутри неё бушевали эмоции, которые она старалась подавить. "Мы обязаны исполнить свои обязательства. Ты — перед Аннабель, я — перед своим будущим мужем. В конце концов, мы оба знали, что наши пути рано или поздно разойдутся."
Она сделала паузу, пытаясь найти в себе силы продолжать. "Но знай, что, несмотря ни на что, я никогда не забуду то, что было между нами. Это останется со мной навсегда, как часть моей души."
Анахита почувствовала, как её голос начинает дрожать, и, чтобы скрыть свои чувства, она отвела взгляд, смотря на дальний угол комнаты. "Прощай, Тристан. Желаю тебе найти то счастье, которое ты заслуживаешь, пусть даже оно не будет таким, каким мы его когда-то представляли."
С этими словами она развернулась, её шаги были медленными, но уверенными, как будто каждый шаг давался ей с трудом. Она не обернулась, не позволила себе последний взгляд на него. Она знала, что это конец их истории, и не хотела давать себе надежду на что-то другое.
Он смотрел, как она медленно уходит, чувствуя, как его мир рушится. Он понимал, что теряет её навсегда. Каждый её шаг отзывался в его душе как удар колокола, возвестившего конец их истории.
Когда дверь за ней закрылась, тишина накрыла его, обволакивая плотным покрывалом безысходности. Он стоял посреди комнаты, которая только что казалась такой уютной и знакомой, но теперь внезапно стала пустой и холодной. Его руки опустились, словно лишённые силы, и он остался стоять, ощущая, как тяжесть разлуки медленно проникает в его душу.
С тяжёлым сердцем Анахита покинула комнату, закрыв за собой дверь. Анахита шла по коридору, чувствуя, как её сердце рвётся на части. Она знала, что впереди её ждёт новая жизнь, новые обязательства, но эта мысль не приносила облегчения. Все её мысли возвращались к Тристану, к тем моментам, когда они были вместе. Теперь эти воспоминания стали для неё единственным утешением и самым жестоким наказанием.
Они оба шли по жизни дальше, каждый на своей дороге, но их души оставались навсегда связанными, пусть и невидимой нитью. И в этой разлуке, среди роскоши и величия их новых судеб, оба они страдали, тосковали по тому, что могли бы иметь, но что навсегда осталось в прошлом.
Она шла по коридору, уже не замечая утреннего света и красот замка. Внутри неё всё горело и рушилось, но снаружи она оставалась такой же величественной и спокойной, как стены вокруг неё. Лишь глаза, блестящие от слёз, могли бы выдать её страдание, но не было никого, кто мог бы увидеть и утешить её в этот момент.
Светлый день, когда должны были соединиться судьбы Тристана и Аннабель, был окутан ослепительным сиянием. Императорский двор наполнился гостями в роскошных нарядах, каждый из которых был подобран с особой тщательностью. Величественная музыка оркестра, льющаяся издалека, казалась приношением богам, охраняющим это священное соединение. Всё вокруг дышало торжественностью и ожиданием чуда, как будто само время застыло в предвкушении.
Аннабель, вся в белом, выглядела как воплощение изящества и чистоты. Её платье, украшенное тончайшим кружевом, мерцало в свете свечей, и казалось, что она сама светится изнутри. Её лицо, украшенное нежной улыбкой, несло в себе спокойствие и уверенность, которые она нашла в своём будущем с Тристаном. Тристан стоял рядом, его руки слегка дрожали от волнения. Его взгляд то и дело скользил по залу, будто ища что-то или кого-то, а может, он просто пытался справиться с бурей чувств, что бушевали в его душе.
Когда церемония была в разгаре, гости затихли, и священник начал произносить свои священные слова. В зале царила почти мистическая тишина, нарушаемая лишь шёпотом ветра, проникавшего сквозь высокие арочные окна. Казалось, что ничто не может нарушить этой гармонии.
Но внезапно что-то пошло не так. В самый ответственный момент, когда Тристан должен был произнести свои клятвы, в зале раздался странный звук. Сперва он был едва слышен, как далекий шорох, но затем усилился, превращаясь в нарастающий гул. Гости начали переглядываться, не понимая, что происходит. Звук шёл откуда-то сверху, из-под купола зала, и всё внимание было приковано к нему.
И тут с потолка посыпались лепестки роз — алые, как кровь. Они падали хаотично, касаясь плеч и лиц гостей, их роскошных нарядов. Сначала это показалось необычным, но красивым элементом церемонии, но лепестков становилось всё больше, они сыпались всё сильнее, заполняя зал, застилая полы и покрывая всё вокруг. Как будто какой-то неведомый вихрь поднялся в самом центре зала.
Паника начала нарастать, гости зашептались, взволнованно оглядываясь. Музыка замерла, оркестр прекратил играть, и
