Там, где Сашка почему-то отпустил, я пыталась догнать. Теперь он позволял себе принимать мою любовь, а я бесправной рабыней её отдавала. Как он мог любить меня, если, по сути, я стала другой женщиной! А ещё моя ошибка была в том, что я с самого начала идеализировала Сашку. Да, у нас была симпатия, а у меня не хватило сил уйти от неё, чтобы дождаться более глубоких чувств. Я слушала не себя, а окружающих. В глазах толпы мы являлись идеальной парой. И я шла за этой толпой. Толпа утверждает, что одиночество поджидает нас наедине с собой, а не с кем-то. Только толпа почему-то не говорит, что из пустой квартиры можно выйти в любой момент, а из квартиры, где вас двое — можно выйти лишь под осуждение и непринятие этой самой толпы. Говорят, что все счастливы одинаково, а несчастны по-своему. Но и одинок каждый из нас по-своему. У одиночества не может быть определения. И лишь тот, кто его принимает, воистину свободен и самодостаточен. Одинокий или свободный. Между ними не ставится тире, знак вопроса или выбора. Между ними — всегда запятая.

А ещё… Это тоже лишь моё личное мнение — если и найдётся пара полностью растворённая в друг друге, пара — между которой не сможет лечь даже тень одиночества… Такая пара также не будет принята и понята толпой. Толпа отправит их в бан уже собственной рукой одиночества. Ведь толпа одинока всегда.

Я понимаю, что выразилась сумбурно, не подбирая слов, даже абстрактно. А Кирилл точен до… запятой. Своими тонкими длинными пальцами так вкусно пахнущими цитрусом, мужчина легко касается моего подбородка.

— Как ты можешь оправдывать меня, Софи?

— Я не оправдываю, я пытаюсь понять.

— Ты солнышко, — неожиданно улыбается он. — Маленькое, тёплое, нежное солнышко, которое пытается всех обогреть.

— Но солнце тоже всегда одиноко. Да, Кирилл? Ты столько всего знаешь. Скажи мне — кто сможет согреть солнце?

— Я уже говорил, что всегда был слаб в географии, — улыбается он. — Ты задала очень трудный вопрос. Мне очень жаль, но ответа на него я не знаю. Могу пообещать тебе лишь одно…

Его слова прерываются оповещением телефона о входящем сообщении. От абонента «Анжелика». Несколько минут мы оба смотрим на это сообщение. Очень-очень длинное сообщение. Я встаю с кровати, чтобы отнести тарелку с остатками цитруса на кухню. Смотрю, как мужчина крутит в руках собственный телефон.

— Кирилл, ты не в сети?

Он переводит взгляд на экран и включает телефон.

— Софи, — его слова догоняют меня уже у двери. — Могу пообещать тебе лишь одно: я для тебя всегда онлайн. Чтобы не случилось, помни это.

Мою тарелку, затем руки. Долго смотрю в кухонное окно, предварительно выключив свет. Двор хорошо освещается, но кота Васьки не видно. И машины соседа Игоря тоже. Видимо, оба пошли искать себе на ночь тёпленькое местечко.

— Ты чего здесь спряталась? — удивляется Кирилл. Он тоже моет руки и выглядывает в окно. — Там же никого нет! Лучше на меня посмотри!

— А что на тебя смотреть? Мужчина в трусах в наше время — картина не эксклюзивная. Такой плакат даже возле площади висит.

— Вот умеешь ты — по самому больному, — смеётся Кирилл. — В кроватку? Мяу!

— Лучше гав.

— Почему? — спрашивает мужчина.

— Ты же у нас породистый. Значит — кобель! А мяу на люке теплотрассы спит.

Он забрасывает меня на плечо и несёт в спальню. В мою. Заботливо придерживая своей рукой мою облачённую лишь в трусики пятую точку.

— Кирилл!

— Ты права. Сейчас и девушками в трусиках никого не удивишь. Правда, по сравнению с плакатами твоя попка кажется облачённой в настоящий скафандр.

С этими словами мужчина сгружает меня на кровать. Я откатываюсь в сторону, поближе к стене.

— Софи, ты куда убежала?

— Наверное, тебе страшно спать с инопланетянами.

— Страшно, — признаётся он, притягивая меня к себе. Ждёт, пока я удобно устрою попку и добавляет. — Но я бы не отказался. Интересно же!

— Я и говорю — кобель!

— А ты всё равно — солнышко!

Глава 23. Роль мужа

Это хорошее утро. Кирилл варит кофе, а я наблюдаю за ним, сидя в углу кухонного диванчика. Затем мы болтаем ни о чём в ожидании, пока кофе остынет. И я вновь невольно вспоминаю, были ли у нас такие утра с Сашкой. Наверное, были. В самом начале брака. Или не были? Сашка зависал в телефоне всё утро, а я суетилась на кухне сервируя стол к завтраку, выполняя роль образцовой жены. Почему же с Кириллом всё иначе? Потому что мы с ним просто знакомые, и нас не связывают вручённые почему-то только мне в Загсе обязательства, для достоверности скреплённые подписью и штампом в паспорте? А я, как отличница с красным дипломом, бросилась дотошно исполнять каждый пункт написанного для меня семейного кодекса?

— Эй, ты где? — мужчина легко трогает меня за кончик носа. — О чём замечталась?

Я задумчиво всматриваюсь в его лицо:

— Кирилл, о чём, по — твоему, может мечтать каждая среднестатическая женщина? О любимом мужчине, который будет ей по утрам варить кофе, приносить в постель или, на крайний случай, нести её из постели на руках, чтобы пить кофе. О романтическом ужине в ресторане… Можно заменить на собственную кухню, но при свечах. О совместном отдыхе на море, бюджетный вариант — на даче. О детях. И желательно, чтобы муж не только покупал памперсы, но и менял их. О…

Я замолкаю, так как Воронцов заметно меняется в лице и ставит чашку на стол, едва не проливая остатки кофе.

— Софи, ты сейчас серьёзно? — Ой. Его сиятельство испугались. Каких страшных вещей я только что наговорила. Ужас! Б-р-р….

— Серьёзно. Я же тоже женщина.

— Надеюсь, что я не тот мужчина, которого ты представляешь в роли …гм… мужа?

Внутри меня, видимо от выпитого бодрящего напитка, просыпается бесёнок.

— Можно и тебя. Кофе ты варишь хорошо, на ужин в ресторан пригласил. Отдохнуть со мной на море — тебе по карману. Кирилл, ты совсем о детях не думаешь? Тебе же тридцать три. Наследство кому оставлять будешь?

— Дело не в детях, — морщится он. — Софи, мы оба знаем, что я точно не тот мужчина, который тебе нужен.

— А какой мне мужчина нужен, Кирилл?

Он больше не смотрит мне в глаза. Куда-то, на газовую плиту, где горит таймер часов.

— Софи, уже девять. Пора в магазин тебе за платьем.

Несмотря на то, что девушка-консультант, услышав название ресторана, хочет упаковать меня в длинное