Бросаю взгляд на часы, мрачно усмехаюсь.

— Сегодня.

— Узнаю старого Лекса, а то ты так булки расслабил, что я аж испугался.

— Ой, да иди ты на хуй.

Ну ладно, Викуля, посмотрим, как ты выкрутишься из этого дерьма.

Глава двадцатая: Вика

— Эй, осторожнее там!

Я смотрю, как грузчики таскают коробки, куда я сложила посуду и весь декор, который привозила из разных уголков мира и заказывала у мастеров ручной работы. Еще не хватало, чтобы все это превратилось в груду осколков только потому, что мне пришлось экономить и нанимать обычную бригаду, а не специальный сервис перевозки.

Боже, почему в этом мире все так… дорого стоит?!

— Это очень хрупкое стекло! — Вылетаю наперерез здоровяку в не очень свежем зеленом комбинезоне, когда он уже почти забрасывает коробку внутрь грузовика. Еще секунда — и он просто швырнул бы ее туда, как мяч. Да меня бы после такого просто инфаркт разбил бы! — Если я найду хоть малюсенькую трещинку или царапину, я вашу контору по щепкам разнесу!

— Так может того, — эта помятая рожа протягивает коробку мне, — сами погрузите, а мы с мужиками на перекур?

Я уже открываю рот, чтобы высказать все, что я думаю об их «сервисе», но вовремя осекаюсь, потому что к нам идет расфуфыренная мадам — моя соседка снизу, хозяйка какой-то эксклюзивной модели авто, ради которого выкупила сразу три места на парковке, чтобы рядом с ее драгоценной тачкой не было даже пыли. Я мысленно прошу ее просто пройти мимо, как она делала каждый раз до этого, но сегодня определенно не мой день, потому что мадам замедляет шаг и разглядывает грузчиков с видом крайней брезгливости.

— Виктория, добрый вечер. — Она провожает взглядом двоих, которые несут мои чемоданы. Уверена, точно так же обращает внимание на их засаленные рукавицы. — Вы нас покидаете?

— Перебираюсь загород, — говорю первое, что приходит в голову.

— Насовсем, я так понимаю?

— Ага. — Я пытаюсь выдавить из себя беззаботную улыбку, но за последние дни столько всего случилось, что я исчерпала весь годовой лимит. Поэтому просто держу лицо. — Иногда нужно сменить обстановку, чтобы…

— Вика, блядь, что тут происходит?! — слышу противный, но знакомый голос Марата, почти одновременно с раздражающим визгом тормозов.

Мадам кривится так, будто попала под грязевой душ, и торопливо заходит в подъезд, откуда слышу ее недовольное возмущение «сумасшедшими соседями». Главное теперь найти в себе силы не нацарапать прощальное «Чао!» на ее драгоценной тачке.

Я делаю глубокий вдох, разворачиваюсь на каблуках и наблюдаю картину, как Марат, прыгая вокруг блондинистой женщины неопределенного возраста, одновременно пытается дать отмашку грузчикам прекратить. Ее лицо кажется мне знакомым, хотя я уверена, что раньше мы никак не пересекались.

— Что ты творишь?! — Марат напирает на меня, изображая таран, но я крепко стою на своих двух. — Я разрешил тебе выехать, а не воровать мою собственность!

Чего?!

Нет, у меня никогда не было иллюзий на его счет, и за последние дни узнала много нового о степени гниения его жалкой душонки, но моему без пяти минут бывшему мужу снова удается меня удивить.

— Твоя собственность? — говорю сипло, потому что даже горло деревенеет от возмущения. — Ты совсем умом тронулся?

Марат выхватывает из рук грузчика коробку, потом подскакивает к машине и начинает сгружать оттуда остальное. Я настолько в шоке, что даже пошевелиться не могу, и просто смотрю, как он выдыхается буквально за минуту, не достав и трети уже сложенного.

— Так чего делать-то, барышня? — высовывается бородатый мужик преклонный лет, который у них тут за старшего.

— Верните все обратно в дом! — визжит Марат.

— Делайте то, за что вам платят, — говорю я, напоминая, кто заказчик и от кого им получать расчет.

Смешно смотреть, как Марат начинает скакать перед ними козлом, сначала пытаясь убедить, а потом угрожая, что все они пойдут по статье как соучастники кражи чужой собственности.

В конце концов, бородатый дает отмашку на перекур.

— Ты. Ничего. Не получишь, — шиплю прямо в ликующую рожу Марата. — Это мои вещи! Я заплатила за все! Это все принадлежит мне!

— Тебе не принадлежать даже трусы, которые на тебе сейчас надеты!

— Нет, Марат, на этот раз у тебя ничего не получится! Радуйся, молодец, тебе удалось провернуть фокус с машиной и квартирой, но я не оставлю тебе ничего, потому что каждая полка и каждая чашка, и даже держатель для туалетной бумаги — я купила сама!

В наш спор влезает неприятное покашливание, и я, оглянувшись на женщину, которая приехала вместе с ним, в который раз пытаюсь понять, откуда мне знакомо ее лицо. Но потом я вдруг понимаю, что мне не столько знакомо ее лицо, сколько эти странные брови, вроде бы и по-модному густые и явно сделанные мастером, но на ее лице смотрящиеся до нелепого… молодежными. С такими бровями женщина ее лет смотрится словно школьница с кандибобером на голове и в искусственной каракулевой шубе.

Я видела эти брови над солнцезащитными очками.

В моей машине.

Мои губы сами собой растягиваются в злорадную усмешку, хотя внутренний голос подсказывает, что лучше держать рот на замке и сосредоточится на Марате, который примчался сюда явно не для того, чтобы предложить мирные переговоры.

— Приехали извиниться и вернуть мне мою машину? — Выгибаю бровь и делаю лицо а ля «только попробуй сказать что-то другое».

Она отвечает мне кислой физиономией, вздыхает и разворачиваясь к Марату бесцветным голосом спрашивает, что тут происходит.

— Вынуждена напомнить, что в условиях покупки квартиры стояло сохранение ее дизайна с учетом всей бытовой техники и декоративных украшений. — Она достает из своей явно не паленой «Биркин» файл с документами и начинает совать бумажки прямо в рожу Марату. — Марат Эдуардович, может, укажете мне пальцем, в каком именно пункте этого документа и на каких условиях это обязательное условие можно отменить?

— Это просто недоразумение. — заискивающе лебезит мой почти_бывший муж. — Татьяна Викторовна, я все улажу. Вам совсем не обязательно быть здесь сейчас.

Из моей груди раздается нервным смешок. А потом громкая икота, совершенно не специальная, но абсолютно неудержимая. Громкое «Ик!» Вырывается из моего рта буквально раз в десять секунд.

— Может, вам к врачу? — слегка брезгливо предлагает Татьяна-Как-Ее-Там.

— Ага, к психологу — лечить нанесенные вами глубокие моральные травмы.

Она делает вид, что не понимает мою иронию (а может и правда настолько высокого о себе мнения, что не принимает ее на свой счет), снова трясет бумажкой перед Маратом и требует объяснить ему происходящее.

— Когда вы устраивали