Долго наставления не продлились, начался второй раунд. Я уже прикинул возможности и стратегию противника и вырабатывал свой план.

Понятно, что успешную тактику не меняют, поэтому динамовец снова попер вперед, как и в первом раунде. Я на этот раз не стал принимать ближний бой и попытался удержать его на джебе. Смещаясь влево, заходя за его основную руку.

Прикормив его два раза подряд, как карасика, на третий я разрядил двойку.

Бам! Бам! Засверкали мои кулаки.

Динамовца тряхнуло, удар пришелся ровно в цель, будто мячик закатился в лунку. Соперник вздрогнул, попятился и по новой вперед не попер. Чуть сбавил обороты. Начал осторожничать, еще не понимая, что тем самым уже принимает мою игру.

Снова раздался свисток. Я заходил в угол куда увереннее, все начало получаться. В заключительном раунде надо показать, на что я действительно способен.

Я переглянулся коротко с Нариманидзе и заметил на себе его заинтересованный взгляд. Он нагнулся и что-то зашептал своему боксеру, а тот закивал. Я же чувствовал, что готов ко всему.

Глава 17

Динамовец выслушал тренера и с готовностью, отрывисто закивал, прищурившись, как будто Гиви только что сообщил ему тайну вселенского масштаба.

— Ща попробую, тренер, — услышал я, а потом он вставил на место капу.

Не знаю, что говорил воспитаннику Нариманидзе, но на лице пацана появилась уверенность. Скорее даже, самоуверенность, которая никогда и ни с кем до добра не доводила. Тренер похлопал воспитанника по плечу, и раздался свисток, положивший начало последнего раунда.

Задумка соперника вскрылась сразу. Безо всякой раскачки и даже без приветствия динамовец высоко поднял перчатки и пошел вперед. Все равно, что носорогом пошел, причем без удара, стараясь тотчас сократить дистанцию.

Ясно, видимо, Нариманидзе решил сделать ставку на мощь своего воспитанника и отсутствие этой самой ударной мощи у меня. В семидесятые утверждение, что большой хороший боец всегда побьет хорошего маленького бойца, царило в среде спортсменов и тренеров и еще, по сути, никем не опровергалось. Я же собственными глазами видел, как всего тридцать с чем-то лет спустя средневес побил чемпиона мира в супертяжах. Рой Джонс-младший, поднявшись в супертяжелый вес, наглядно показал, как работать с соперниками заметно больше тебя в габаритах и в весе.

Я встретил динамовца джебом, при ударе смещаясь боковым шагом и не давая ему выйти на ближнюю. Динамовец несколько раз подряд провалился, но, поскольку боксером пацан был неплохим, быстро просчитал меня и при новом сближении, уже зная, что я буду уходить, выкинул боковой навстречу. Тоннаж ударов у нас был несопоставим, меня болтануло, хотя боковой и лег только в блок. Подшаг, и динамовец резко зашёл на ближнюю дистанцию, где взорвался серией коротких ударов в корпус.

Хрен тебе, а не золотая рыбка! Я потянул его за затылок на себя, завязывая и одновременно сбивая остроту атаки. Не совсем по правилам, да, грязная работа, но ведь и не по правилам ставить на один ринг соперников с разбегом в несколько весовых категорий. Динамовец в ответ незаметно попытался меня боднуть головой в подбородок, но я оттолкнул его от себя двумя руками, разрывая клинч.

— Дави, дави его! — послышались слова группы подержки спортивного общества «Динамо». — Чуть-чуть осталось дожать!

Меня поддержать было некому. Так я думал, пока Лева не заорал:

— Миха, держись! Ты молодец!

Динамовец, свирепея, снова пошел на сближение, и я тотчас поднял ставки, взвинчивая темп. Не стал теперь уходить в сторону, а предложил сопернику драку на встречных курсах. Обрушил на него серию жестких ударов: голова, корпус, голова. А когда динамовец все же прорвался, вспомнил еще один коварный приемчик. Соперник попытался повиснуть на мне, укладывая голову на мое плечо, и я в ответ рубанул ему плечом по подбородку.

Клац!

Щелкнули зубы, помочь не могла никакая капа.

Динамовец удара не ожидал, замер, а я снова оттолкнул его и передней рукой сбил его перчатку, разбивая блок. Следом воткнул прямой с задней руки ему в подбородок. Удар получился плотным, но не совсем точным, вышло зряче для соперника, к тому же в последнее мгновение он успел рефлекторно опустить голову на грудь. Но этого прямого хватило, чтобы динамовец согнулся в коленях и, размахивая руками, попятился.

Канатами веревки от белья не назовешь, поэтому, когда он влетел в них спиной, конструкция ринга тотчас рухнула, таща за собою пни.

Я остался в центре, прыгая в челноке, а Нариманидзе вместе с остальными динамовцами бросился поднимать своего боксера, запутавшегося в веревках. Выглядел пацан беспомощно, но не дал себе помочь — вскочил на ноги, показывая, что все в порядке. Зря, кстати. Одно из главных правил в бою — после нокдауна ни в коем случае нельзя подниматься сразу, надо дать себе положенные секунды на восстановление. Будь это настоящий бой, мне ничего не стоило его добить. Динамовец и так уже поплыл.

— Я поскользнулся, упал, не от удара, — начал тараторить он. — Дайте продолжить!

Гиви сжал губы, спорить не стал — неужели вернёт на ринг? Но через секунду всё встало на места — Нариманидзе, внимательно посмотрев в глаза своему воспитаннику, приобнял его за плечи и дал отмашку нашему тренеру, что спарринг закончен.

— Тренер, да я же готов! Это солнце голову припекло! — попытался спорить динамовец, но Нариманидзе был категоричен и покачал головой.

— Достаточно.

Выходило, что план просто идти на меня, не опасаясь пропустить, и отгружать в ответ один за одним удары с ближней дистанции провалился ко всем чертям. Я посмотрел на мужчин, оценивая их настрой. Оба тренера были ошарашены тем, что произошло. И, похоже, не могли для себя объяснить, как это легковес без боксерского разряда, к тому же только познакомившийся с боксом, оставил в дураках полутяжа, занимавшегося десять лет… Наш тренер украдкой поглядывал на меня, а Нариманидзе, успокоив воспитанника, озадаченно скреб макушку. Ну не мог он себе объяснить, как так произошло. А кто бы смог? Я бы, наверное, тоже не смог, если уж говорить начистоту.

— Ты как, блин, все это творишь? — раздельно произнося слова, передо мной вырос Лева.

— Тебя как будто Али укусил, — с каким-то недоверием и одновременно ревностью спросил Колян.

— Порхаю как бабочка и жалю как пчела, — я не стал вдаваться в философию. — Вспомнил одну шахматную комбинацию просто. В бою,