Я бы все отдала, чтобы еще раз увидеть его яростный взгляд.

Я скучала по Яне, ее успокаивающим словам, которые уверяли меня, что принц был идиотом и мне стоило забыть про него.

Возможно, мы бы легли в мою повозку и поливали его грязью до тех пор, пока я сама не поверила бы в эти слова. Но правда заключалась в том, что его золотые глаза пленили меня с самого начала.

Я не знала почему и изменится ли это когда-нибудь.

Поэтому хорошо, что мне не приходилось его видеть. Это не облегчало ситуацию, но делало ее хотя бы терпимее.

Следующие несколько дней я провела в уже привычном ритме пяти этапов.

Добилась неплохих успехов на занятиях Джона и уже могла расшифровать несколько слов, на которые он указывал пальцем.

История любви принца Эбелона и Крестелль была прекрасна, пусть и с печальным концом. Пока Джон рассказывал мне об этом, его хриплый голос смешивался с четким голосом Люциуса, который смотрел вместе со мной на звезды. Туда, откуда принц Эбелон наблюдал за своей Крестелль.

Луна, отец принца Эбелона, дал своему сыну шанс встретиться с его Крестелль. Он превратил их в людей и отправил на землю, где у них появилась возможность встретиться. Однако перед ними стояло препятствие: ни один из них не знал, как выглядит другой. Если бы они не нашли друг друга, принцу Эбелону пришлось бы до самой смерти мириться со своим человеческим телом, в то время как Крестелль снова заняла бы свое место на звездном небе.

Луна подарил принцу Эбелону защищенное детство в замке. Крестелль же, напротив, стала простой крестьянкой, которая много трудилась, чтобы выжить, а её пальцы нередко утопали в карманах зажиточной знати. Она напоминала мне о времени, когда я сама была сорокой. Я тосковала по покалывающему пальцы ощущению, когда держала в руках украденное добро. Насколько для меня трагично закончился фестиваль танцев. Три монеты в обмен на свободу.

Эбелон был азартным, и он как можно чаще убегал навстречу ночной жизни. Проводил ночи в тавернах, где играл в карты с опаснейшими людьми. Нередко на большие суммы, которые он выкладывал на стол в виде блестящих золотых монет. Игра называлась «Медь и олово». Джон отметил, что в нее играют до сих пор.

Однако однажды у Эбелона украли золотые монеты прежде, чем он смог их проиграть. Коварная девчонка, неуклюже наступившая ему на ногу, была единственной, кого он подозревал в этом. И поэтому искал ее. Каждую ночь по новой. Он только знал, что она красива – с глазами такими шоколадными, как влажная земля.

Они встречались снова и снова, даже не подозревая, кем были на самом деле. Мне нравилась история. Она заставила меня сопереживать и до конца надеяться, что они будут вместе. До последнего момента я не теряла надежды, что Эбелон узнает свою Крестелль.

Если бы прекрасная Кларелла, завистливая сестра Крестелль, не вскружила ему голову.

Мы еще не закончили, а я уже знала, чем все закончится. Я не хотела это слушать.

– «Сердце Крестелль превратилось в свинец, когда она увидела влюбленную пару, сидящую у фонтана. Она почувствовала треск, раздирающий ее грудь. Эбелон не заметил этого. Он смотрел только на Клареллу. На ненастоящую Крестелль». – Джон взволнованно облизал губы. – Что это за слово? – Он указал на первую заглавную букву в начале новой главы.

Овал, украшенный звездами, который невозможно было разобрать. Мои мысли вернулись к Люциусу и его серебристо-серым глазам.

«Они похожей формы, – подумала я. – Почти миндалевидные».

– Ты выглядишь рассеянной, – заметил Джон, пока я внимательно рассматривала это слово. Я тяжело сглотнула, разминая мокрые руки под столом.

– Прости.

– Тебе не нужно извиняться, я просто беспокоюсь. Что-то случилось? – Произошло многое, но ничего из этого нельзя было выразить словами. Я пожала плечами и спрятала лицо в ладонях, когда печаль охватила меня, а слезы подступили к горлу. – Ну-ну! – произнес Джон и похлопал своими дряхлыми руками по моей спине. – Кто заставил тебя так горько плакать?

«Никто», – хотела ответить я, но было слишком поздно. Я поддалась своим слезам, которые собрались в моих ладонях. Я плакала о своей утраченной свободе, об утраченной гордости. Плакала о своих смешанных чувствах к Люциусу и о гнетущей враждебности, с которой принц относился ко мне. Было ужасно больно. Боль такая невыносимая, она крепко держала меня, снова и снова пропуская один и тот же вопрос через мою голову.

Почему?

Почему я?

Почему король хотел меня? Почему принц меня ненавидел?

– Кто-то из мальчиков что-то натворил? – снова спросил Джон. Я избегала его взгляда и испустила понимающий вздох. – Должен ли я прочитать упрямцам лекцию? Я делал это множество раз. Я учил их читать и писать. Позже к этим занятиям присоединилась история Купфоа и Объединенных королевств. Они были непослушными и наглыми. Король Платос часто советовал мне ругать сыновей, когда они дурачились. – Я услышала, как открылась дверь в библиотеку и подняла голову.

– Нет, – всхлипнула я, увидев окаменевшее лицо принца, стоявшего в дверях с несколькими стражниками в серебряных масках. Я вытерла глаза и отвела взгляд. Вместо того, чтобы контролировать свое сердцебиение, я уставилась на заставленный стол и пересчитала тонкие книги, которые Джон аккуратно сложил друг на друга. Все они были завернуты в один и тот же темно-синий переплет. Он переливался перламутром, заставляя подозревать, что слова на их страницах так же драгоценны, как и жемчуг.

Джон с упреком щелкнул языком и направился к мужчинам.

– Занятие еще не окончено, – сообщил он дружелюбно, но при этом не особо эмоционально.

Я услышала, как принц втянул воздух.

– Я хотел поговорить с Софией.

– Надеюсь, чтобы извиниться за то, что ты сделал…

– Да… нет. – Принц выглядел сконфуженно, но быстро собрался. – Я хотел покончить с непониманием.

Для этого ему понадобилось четыре дня. Я бы с удовольствием отчитала его. Но вместо этого прикусила язык. Джон положил руку на мое плечо в знак того, что я не одна.

– Думаю, ты пришел в неподходящий момент, Эрик.

– Возможно. – Он помолчал некоторое время. – Могу я позже сопроводить Вас в Ваши покои?

– Вряд ли, – покровительственно ответил Джон. – Я позабочусь об этом.

Принц, должно быть, кивнул. Затем я услышала, как он вышел за дверь, громко захлопнув ее.

Джон больше не спрашивал, что со мной. Он знал, когда разумнее промолчать. Я опиралась на него, пока мы шагали по коридору, избегая глаз людей-картин, которые смотрели на нас. Он был похож на теплое одеяло, в котором ты чувствовал себя в безопасности. За это и за все, что он уже сделал для меня, я была так бесконечно благодарна.

– Расскажи мне что-нибудь, – попросила я.