— Вовсе нет.

— Как это?

— Я стал портным, потому что у нас это родовое.

— А я думал, вы любите свое дело. Но почему же вам не это нравится?

— Все дело в отце. Он меня ненавидел, потому что я не хотел быть портным.

— Но это ведь ваше семейное дело. Как же так?

— Вот так он и говорил. Всю свою жизнь он пытался убедить меня, что быть портным — это святая обязанность каждого мужчины из рода Альфаят, но я не внимал его речам. Он все таскал меня в свою мастерскую, а у меня на уме было только веселье, поиски приключений. Мне было так скучно. Все эти стежки, швы, ткани, нити, кожа — все было не интересным. Наши отношения с натягом можно было назвать семейными. Я не мог находиться в его присутствии. Я чувствовал давление, которое исходило от него.

— Похоже, вы действительно не очень ладили, — прокомментировал Лотар.

— Не то слово! В какой-то момент охладел и отец. Последней каплей для него стало известие, что я полюбил и решил создать семью с Аврелией — она была простолюдинкой, крестьянкой. Это был удар для него. В Юкстомаре неслыханным считалось, чтобы дети сами выбирали себе пару. Отец Филимон изгнал меня из дома. Положение было у меня скверное: денег не было, и никто не хотел иметь со мной дел — отец постарался. Так мы жили с Аврелией некоторое время отдельно, пока не пришло известие, что мой старик умирает.

— Ужас!

— Нет, сынок! Он был моим отцом, но я его не любил. Хотя перед смертью он все-таки смог принять мой собственный путь — он благословил меня и мою Аврелию на семейную жизнь, да… Передал мне все и вот эту застежку. — Натан показал пальцем на застежку в виде кольца и иглы — она скрепляла плащ Натана на груди и была родовым знаком. — Он был хитер. Знал, что после этого я буду испытывать чувство вины перед ним. Когда он отошел в иной мир, я почувствовал облегчение. Я подумал тогда: «Вот и началась моя свобода без всяких мастерских и этих глупых нарядов, теперь я женюсь на Аврелии!» Но нет. И тогда все было наперекор моим желаниям. Я все время напролет проводил с Аврелией, а родовое дело угасало, да и у нас положение становилось все хуже и хуже — я ничего не умел, только шить, а я категорически не хотел этим заниматься. — Натан вдруг затих и чуть слышно добавил: — В конце концов я ушел из Юкстомара…

— А как же ваша возлюбленная? — в голосе Лотара чувствовался неподдельный интерес к этой истории.

— Я ее потерял, — коротко ответил Натан. — Я так думал, во всяком случае.

Лоту было очень неловко нарушать возникшую паузу, но любопытство не оставляло его. Вопросы, словно зуд, мешали ему спокойно сидеть:

— Натан, простите, если я вдруг донимаю вас расспросами, но скажите, мне жутко интересовать: что же приключилось далее? Что стало с Аврелией?

— Далее случилась война, — на выдохе прошептал Натан. — Я путешествовал сначала по морю. На корабле своего знакомого я добрался до Антарсии, где, видимо, и познакомился с Джариром. После войны я был опустошен, я потерял всех. Я лишился семьи, потерял себя. Я решил, что моя глупая самонадеянность подставила всех моих родных и привела меня к одиночеству. Я был уверен, что Аврелия, мать, сестры и младший брать погибли в войне.

— А сейчас?

— А сейчас я ни в чем не уверен.

— Но почему вы покинули Юкстомар, Аврелию?

— Не твое дело, — отрезал Натан. — Так было надо. В общем, как-то так закрутилось-завертелось, что я занялся единственным делом, что умел. Я прибыл в Эзилат и стал шить. Так я добывал себе деньги на еду. Во мне пробудился родовой талант. Тогда слава и деньги быстро потянулись ко мне. Сначала они заполняли пустоту в моей душе. Жизнь вдруг показалось мне не бессмысленной. У меня было все: женщины, деньги, слава, влияние; но после каждой моей победы, мне требовалось все больше, чтобы залатать сердечную рану. Когда я достиг всего, что только можно в этом деле, я вдруг понял, что остался со своей болью. Когда в Эзилате только начинал зреть бунт Иллира, я запил, тяжко. Алкоголь отравлял мне душу. Когда я был пьян, то наполнялся такой тоской, о которой в трезвом уме я даже и не думал. Сначала я перестал работать, мое богатство быстро уменьшалось, но уже совсем скоро меня привели к Примоту, и он строго отчитал меня и вернул к жизни. Тут надо отдать ему должное. Он был моим клиентом и желал получать лучшее. Когда разразилась война, с алкоголем, развлечениями и прочим стало туго. Я вновь погрузился в работу. Несмотря на ужасные события, богатеи со всех Южных Земель скупали предметы роскоши, пытаясь скрасить мрачные времена. В часы сосредоточенной работы я стал чувствовать, что мое сердце вновь вырывается из груди. Я всю свою жизнь отдал тому, что не было мне близким.

Глава VIII

Тропа, часть 2

— Мне бы иметь ваши проблемы… У меня отца совсем не было.

— Если бы мой отец не заставлял меня делать то, что я не хочу, возможно, все обернулось иначе.

— Вы сказали, что не уверены… Это насчет Аврелии?

— Да, насчет нее.

— Вы думаете, она еще жива?

— Я не знаю, что думать.

— Я думаю, она могла спастись. И ваша семья тоже.

— Давай не будем об этом.

— Почему? Вы не хотите…

— Я говорю, давай закончим!

Натану было больно обсуждать эту тему с кем-либо. Каждый раз, когда разговор заходил об Аврелии, его сердце сжималось от боли. Он бесконечно хотел встретить её еще раз, увидеть её лицо, услышать её голос, почувствовать её присутствие рядом. Мысль о том, что они потеряли столько времени в разлуке, убивала его. Он часто задавался вопросом, что могло бы быть, если бы они не расстались, если бы судьба не разлучила их на столько лет. Эти мысли не давали ему покоя, терзая его день и ночь. Натан вспоминал каждый момент, проведенный с Аврелией, каждую улыбку, каждое прикосновение.

Для Лотара же главным во всей этой истории была возможность убеждать Натана двигаться дальше на север, где его, возможно, ждала потерянная любовь — Аврелия. А еще он до сих пор пребывал в сомнениях, стоит ли говорить Натан, что он забрал с собой оба письма от Аврелии. Натан потерял их, когда его арестовали. Вернуть