Натан встал с земли и обтряхнул одежду, будто действительно собрался идти. Лотар посмотрел на него. Он испугался, что Натан действительно уйдет. Тогда ему придется выбираться из этой передряги с невыносимым грузом ответственности самому. У Лотара как-то само сорвалось с уст:

— А как же север? Как же Аврелия?

Он сказал эти слова и сам пожалел об этом. Эта была болезненная манипуляция и, если Натан когда-нибудь поймет, ради чего Лотар делает это, то их и без того зыбким отношениям вовсе придет конец. Лотар не стал делать большой паузы. Натан, нахмурив брови, смотрел на него и думал об Аврелии.

— Господин, это наш единственный шанс — нагнать «Рих». Они точно пробудут в Синоре не меньше двух недель. А если мы их и не застанем, то там мы сможем сесть на лодку и нагнать корабль. Кто-нибудь поможет нам. Прошу вас, пойдемте вместе! Давайте не будем разлучаться.

— Да… Наивный ты мальчик… — пробормотал Натан.

Лотару все-таки удалось задеть его за живое. Много лет Натан ругал себя, что ушел на север, потом еще больше ругал за то, что не дошел до конца. Аврелия всегда была пробивной, целеустремленной девушкой, и вполне могла пойти следом за Натаном. А вдруг она так и сделала? И потом эти видения, которые стали так часто приходить Натану с недавних пор. «Может быть Луций[31] дает знак, что Аврелия жива и до сих пор ждет его».

У Натана не укладывалось в голове то, что Лотара бросили, а он все так же стремился вернуться в команду «Риха».

— Почему ты так стремишься вернуться на свой корабль?

— Только с этим кораблем я могу попасть домой. Я уверен, что они не специально оставили нас, а на то была какая-то веская причина, — задумчиво ответил юноша.

— Так оставь меня здесь. Зачем я тебе нужен? Я ведь буду только замедлять тебя. Возвращайся на свой корабль. Уверен, что они с радостью встретят тебя.

— Боюсь я… — тихо произнес Лотар. Он хотел сказать, что без Натана его там никто точно не ждет; но, если Натан почувствует, что Лотар хочет использовать его в качестве платы за возвращение, то станет ли Натан идти за ним? Вряд ли кто-то захотел бы осознавать, что он просто «товар». Лотар решил не заканчивать мысль. — Но как же? Я уже уговорил вас пойти со мной в порт, потом избавил от оков, чтобы теперь разойтись тут? Нет уж, вас я оставить не могу и вынужден сообщить, что либо мы отправимся вместе, либо вместе останемся тут. Тогда нас нагонит стража, и вы вновь окажитесь в кандалах, а меня за ваше освобождение, возможно, убьют!

— Ты обрекаешь себя молодого на верную гибель из-за меня старика?

— Натан, я столько слышал о вас от Даби, что просто не могу так просто уйти. Когда вы получили письмо от Аврелии, вы же пошли со мной. Значит, вас что-то связывает с этим путем. Если я как-то могу вам помочь, то я был бы рад это сделать.

Юноша смотрел на все еще пылающий город, а после произнес:

— У нас нет теперь выбора. Нам в любом случае придется отправиться в Синор… или любой другой город, ведь тут все уничтожено огнем.

Натан сказал задумчиво:

— Хм… Хорошо. На север по этой дороге — он показал на широкую тропу, — Дальше будет развилка. Скоро здесь окажется столько людей, что будет не протолкнуться. Идем. Там решим, кто и куда пойдет. Да и страже попадаться на глаза не хочется.

После разговора старик и юноша пошли на север, медленно поднимаясь по крутому склону горы, сплошь усеянному камнями. Если двигаться вдоль реки Эзилат, то можно наткнуться на старый дорожный трактир, который находится от города в дне ходьбы. Туда и отправились путники. Зарево от огня все еще освещало им путь, далеким эхом раздавались по округе крики и вопли людей, которые потеряли все, что имели: близких людей, дело жизни, имущество. Атмосфера была жуткая. Справа и слева отвесно вздымались черные стены скал. Вверху виднелась далекая полоска неба, слегка освещенная отблесками удаляющегося пожара. Было довольно свежо, но путники быстро вспотели. Они тяжело дышали, но упорно шли вперед, торопясь найти место, где можно было бы переночевать. Натан был в сомнениях, как поступить: пойти с Лотаром или своей дорогой. Но сейчас думать об этом уже не осталось никаких сил.

* * *

Только на заре, пройдя около десяти верст, они решили сделать привал. Натан прикорнул под деревом. Утро поприветствовало путников приятным теплым солнцем, и ничего, казалось, не должно было напоминать об ужасной трагедии, случившейся накануне. Но стоило Натану открыть глаза, как перед ним промелькнули пугающие картины с горящим Эзилатом. Запах едкого дыма, которым пропиталась одежда, будоражил память. Не спасали ни утреннее пение птиц, ни ласковое тепло утреннего солнца.

Места, по которым шли Натан и Лотар, были очень живописными. Лот рассматривал все с большим любопытством, ведь ранее он не видел ничего подобного, а Натан угрюмо размышлял о чем-то своем.

Высокие холмы со скалистыми выступами возвышались вокруг, а на их склонах нависали полоски не сошедшего снега. В некоторых местах на холмах торчали одинокие сосны, а на ровных участках встречались одинокие зеленые колонны кипарисов, зонтики пиний, под которыми все поросло папоротниками, розмарином, другими кустами и травами. Трава была густая и обрамляла тропу, которая четко виднелась и змейкой вела вдоль журчащего ручья на северо-восток и где-то за холмами приводила к реке Эзилат. Лотар присматривался к цветам, травинкам, камням, и тут и там замечал всякую живность. Несколько раз он увидел ящериц, змей, один раз вдалеке зайца, но чаще всего это были птицы. Вся живность: вороны, воробьи, утки, — была знакома юноше, в отличие от растений. Пинии и кипарисы вызывали у него неподдельный восторг. В его родных краях и везде, где он бывал до этого, он никогда не видел этих деревьев. Кипарисы были подобно наконечникам стрел, только зеленые и полностью покрытые листвой. Удивительно было видеть их стоящими в одиночестве тут и там. Они были словно часовые. А пинии напоминали Лотару большие зонты на длинных ножках, которые прекрасно защищали бы от палящего солнца.

Лот пытался разговорить старика, задавая вопросы о том, о сем и через какое-то время Натан стал отвечать оживленнее, и только к самому вечеру на привале, когда солнце стало неуклонно скатываться вниз, Натан стал разговорчивым.

— Должно быть, вам очень нравилось шить, раз вы всю жизнь