спасая принцу жизнь, так сильно засела в его разуме? Неужели сила настолько важна для мужчины? Но тогда, почему он не выбрал Ай, а её в лагере… — От подобных мыслей Леоне становилось всё хуже и хуже. Сказывалось пережитое в лесу чувство тревоги из-за постоянной угрозы жизни, и кое-что ещё, а именно — ревность. «Участь младшей жены — ревновать к старшим…» — Так говорила её мать. Однако сейчас, она была единственной женой Жака, и от такого рода безразличия на душе становилось только хуже. Её просто использовали в качестве оправдания такому поведению, — думала тигрица, но как, она так и не смогла придумать.

Между тем, шедшая на ровне с тигрицей Катарина, видя, как мило её господин воркует с черной брюнеткой, частично понимала от чего, с уст Леоны раз за разом доносятся разочарованные вздохи и тихая ругань. Её господин изменился после появления этой черной женщины. Стиль его общения, отношение к ним и даже окружающей их опасности полностью изменились. Бегство из смертельной ловушки превратилось в какую-то прогулку на природе, в которой их сопровождающая Брунхильда с легкостью разбиралась с абсолютно любой появлявшейся перед ними угрозой. Сила этой черной ведьмы, именно ведьмы, каковой её сейчас считали абсолютно все уцелевшие, поражала воображение, и именно поэтому никто не мог и слова ей сказать. Оторвав Жака от группы, брюнетка всякий раз кидала предупреждающие жесты и взгляды в сторону тех, кто пытался приблизиться к ней и принцу. То ли она добивалась того, чтобы сделать парня своей собственностью, то ли просто Абадахидова ведьма влюбилась, окончательно поехав крышей, Катарина не знала. Одно лишь было ясно точно: эта женщина — не та, за кого себя выдает, и принца, попавшего под её чары, нужно вытаскивать.

Только никто не знал, как это сделать… Обсудив свои мысли со всеми собравшимися в отряде по отдельности, Катарина и Зоря пришли к неутешительному выводу — исходя из того, что воительницы видели ранее, своими силами убить Брун невозможно.

Питта, считавшая Брунхильду своей давней подругой, тоже была обеспокоена. Как паладин, она была способно видеть духовную силу людей, и то, что могла наблюдать бывшая церковница сейчас, в корне отличалось от той веселой Брун, что она видела на острове. Сначала, когда духовная сила подруги становились всё больше, а в её отблесках всё чаще начинал мерцать черный цвет, она думала, что это всего лишь желание отомстить кому-то на континенте. Брун всегда была мстительной. Но после, всего на миг увидев охотницу под стенами Западных врат, Финитта испугалась. Темная, словно сама ночь, аура, принадлежащая как минимум верховному демону, а не человеку, завладела телом её подруги. Одержимая жаждой крови, Брунхильда не щадя ни себя, ни кого-либо ещё, шла в бой, вызывая истинный ужас на лице всех стоявших у неё на пути. Закрыв и на это глаза, паладин с горечью на сердце похоронила свою подругу, думая, что проблема завладевшей её телом тьмой решилась сама собой. Как бы не так…

Восстав из мертвых, она стала ещё свирепее в бою, ещё злее и опаснее, а её сила взросла десятикратно. Всё это она поняла лишь вновь взглянув в глаза бывшей подруги. В тот день она отыскала их в проклятом тумане и спасла. Хотя, по взгляду Брун, коим она одаривала всех в последующем, было понятно, что девушка уже начала жалеть о своей милости ко всем окружавшим её, кроме принца.

Питта спокойно могла назвать шедшую перед ней женщину величайшим злом, самой Абадахидой, если бы та продолжила наращивать темную силу в таких количествах, если бы не одно «но». Аура Брунхильды постепенно стала меняться. Медленно, едва заметно, её крайне замыленному и пропитому глазу, крошечные, можно сказать, размером с песчинку, проблески неизвестного ей доселе цвета стали проявляться средь демонической пелены. — «В демонах нет света, в ангелах нет тьмы, но что это тогда такое? Может, её телом завладело какое-то Божество…» — Не сводя взгляда с бывшей подруги, думала паладин.

— Жак, — Вспоминая имя сосуда, шедшего рядом с ней, напряженно произнесла Абада. — меня эти бабы, тянущееся за нами, начинают напрягать.

— С чего бы? Не отстают, еду себе сами добывают, вроде и враждебности к тебе не проявляют.

— А обсуждения того, хватит ли у них сил убить меня, считается за проявление враждебности?

— Возможно… — задумался Олег. — Быть может, они просто боятся твоей силы…

— Да-да, что-то мне это напоминает. Как-то разок, я проигнорировала подобное, мне после этого почти тысячу лет в аду пришлось провести, и знаешь, тот случай на земле мелочи по сравнению с тем, что…

— Прошу, давай не будем больше об этом. — Упоминания подобного в столь обыденной форме сильно давило на мужчину, до сих пор считавшего смерть дочери своей ошибкой. — Я понимаю, к чему ты это говоришь, но…

— Да ладно тебе, знал бы ты, сколько раз я умирала после того случая, вообще кукушкой бы двинулся. — Судорожно дернув головой, отозвалась демонесса. — Сейчас, мой мальчик, ты можешь расслабиться и получать удовольствие от жизни, все твои заботы я возьму на себя, папаня… — Возможно, впервые за последние несколько столетий попыталась пошутить Абадахида, на что мужчина только злобно прошипел:

— Диана…

— Не будь таким серьезным, Жак. Ещё месяцок-другой в этой оболочке, и я самому владыке Ада задницу надрать смогу, наверное… Так-то я с ним всего раза три сражалась, на его территории да и не в лучшей форме была я тогда, но сейчас мне кажется, что наши шансы наконец-то станут более или менее равными.

— Владыка тьмы, а кто он в этом мире? — Пытаясь осмыслить произнесенное дочерью, спросил мужчина.

— Диабло, Люцифер, Сатана, у его много имен. В их верхах, или низах, называй это как хочешь, есть также Абаддон — его верный военноначальник, и Златоглазый демон Зурара, чей дух частично поселился в том лесу.

— Та тварь с щупальцами, один из демонов, державших тебя в аду?

— Отчасти, от его истинной силы я чувствовала максимум процентов сорок. Сейчас я бы, наверное, смогла его победить, но это привлекло бы лишнее внимание со стороны Абаддона, и это бы стало серьезной проблемой.

— Кстати,