Шрифт:
Закладка:
Но, еще поднимаясь по ступенькам, он расслышал шум воды в ванной. Подумал, что это плещется Горбоклюв. Однако, войдя, увидел своего сокомнатника сидящим на пятках и заглядывающим в умывальную комнату через махонькую щель. Дверь была приоткрыта, из санузла сочился свет.
Вадим хотел было одернуть зарвавшегося извращенца, однако тот и сам прокололся: услыхав за спиной шаги, дернулся, задел своим кочаном дверную ручку, айкнул. Плеск в ванной прекратился, а секунд через пять дверь изнутри толкнули так сильно, что Горбоклюв не успел отодвинуться и куклой повалился на ковер.
На пороге появилась Эмили, но в каком виде! Распущенные и мокрые, как у русалки, волосы, с них ручьями течет мыльная вода. Грудь и бедра обмотаны банным полотенцем из вафельной ткани, известной в мире под названием «турецкого полотна». На ногах – кстати, весьма стройных и элегантных – присутствовали некие бурые нашлепки. Вадим не сразу догадался, что это сахарная кашица, которую дамы применяли для удаления волос чуть ли не со времен Древнего Египта.
– Стьюпид! – загремела наяда на всю гостиницу. – Сан оф зе битч!
От негодования она сыпала исключительно английскими словами.
Вадиму припомнилось, что утром она пришла с известием: у нее в номере прорвало трубу, сантехники перекрыли воду и обещали починить не раньше завтрашнего дня. По-видимому, Эмили зашла к мужчинам помыться, а Петрушка не упустил случая подглядеть за ней.
– Я не виновный… – залебезил он, на четвереньках отползая к выходу. – Там, значица, язычок у дверного запора выпал, я хотел поправить…
– Тотал буллшит! Сейчас я тебе покажу язычок…
Эмили запустила в Горбоклюва мочалкой, метко попала в вихлястую задницу, оставив на белых штанах, которые тот нацепил по случаю летнего сезона, выразительное пятно. Петрушка вскочил и шмыгнул за дверь. Вадим, чтобы не смущать девицу, собирался выйти за ним, но она, отбросив с лица слипшиеся прядки, произнесла просительно:
– Не уходи! Покарауль тут, а то этот козел опять будет подсматривать.
И удалилась в ванную, оставив дверь приоткрытой. Вадим через голову стащил пропотелую рубашку, снял брюки и надел гостиничный халат, перетянув его широким поясом. Уселся у окна и взял с подноса на столике свежую газету из тех, что бесплатно доставляли особо важным постояльцам.
Новостная хроника была скучна: либералы подняли восстание в Никарагуа, вступила в силу Конституция Ливана, попал под трамвай и скончался каталонский архитектор Гауди… Вадим отложил газету и потянулся. Клонило в сон, но надо было дождаться, когда Эмили закончит омовение и уйдет к себе.
В ванной установилась тишина, а чуть погодя донесся мурлыкающий голосок:
– Помоги мне, пли-из!
Что там у нее? Вадим, хмурясь, встал и заглянул в умывальню. Это была опрятная комнатка, обустроенная, под стать названию отеля, в британском стиле. Никаких бетонных унитазов с деревянными сидушками и, упаси боже, рукомойников, расписанных модернистами из ВХУТЕМАСа. Мраморный пол ар-деко малахитового оттенка, похожая на дракона медная газовая колонка, душевая стойка марки «Демон» и небольшая эмалированная ванна. В ней-то, лицом к кафельной стене, стояла Эмили и держала за уголки полотенце, которое прикрывало ее от плеч до колен.
– Вытри мне спинку, пожалуйста, – промурчала она и внезапно отпустила полотенце.
Этим вроде бы нечаянным, но на самом деле хорошо выверенным движением она открыла для обозрения всю себя. Вадим, хоть и не был прожженным Казановой, вынужденно признал, что фигурка у Эмили что надо – чеканная, ладная, с комплекцией древнеримской богини. Волосы она уже промокнула, и они были декоративно разбросаны по алебастровым плечикам. По шейной ложбинке, приоткрытой, конечно же, не без умысла, скользили прозрачные капельки. В выемке позвоночника они собирались в струйку, которая сбегала еще ниже, теряясь меж двух слепяще-белых литых ягодиц. Ноги, уже освобожденные от сахарных нашлепок, поражали шелковистой, без единого волоска, гладкостью.
Вадим, словно околдованный, поднял упавшее полотенце и благоговейно прикоснулся к этому диву во плоти. А чудесница взяла и развернулась на сто восемьдесят градусов, явив еще более сногсшибательный анфас.
Дух заняло от ее прелестей! Вадим не находил в себе сил отвести взгляд и беззастенчиво шарил глазами по окантованному локонами свежему девичьему лицу, упругим, как спелые плоды, грудям, осиной талии и тому, что располагалось ниже… Причем Эмили это охальное лицезрение нисколько не сердило. Она и не пыталась прикрыть наготу или прогнать нескромника. Целомудренно сведенные ноги разомкнулись, а руки с ухоженными, покрытыми бежевым лаком ноготками протянулись к Вадиму, коснулись его разгоряченных щек.
– Что же ты? Иди!
Она притянула его к себе, вжалась пуговками сосков в халат. Такой контакт ей не понравился, она опустила руки и принялась развязывать пояс. Еще мгновение – и Вадим не сумел бы противостоять захлестнувшему, как цунами, желанию. Но он переборол себя, отстранился, набросил на соблазнительницу полотенце.
– Нет! Не могу!
– Почему?..
Она перешагнула через бортик ванны и стояла теперь на каучуковом коврике, доступная, лакомая, зовущая. Раскрылась, как бутон лотоса, жаждет, чтобы ее взяли.
– Нет! – повторил Вадим, убеждая не ее, а больше себя. – Я не могу.
Эмили недоверчиво сощурилась.
– Ю хэв проблемз? – Она вытянула указующий пальчик в направлении его паха.
– Нет, там у меня все в ажуре… Я о другом. Будь добра, прикройся, мне трудно собраться с мыслями…
Она угрюмо обмоталась полотенцем, как тогой, скрыв все свои возбуждающие поверхности.
Вадим приободрился, кровь отлила от низа живота, и голова заработала яснее.
– Эмили, я все вижу… Вижу, что ты ко мне неравнодушна. Ты мне тоже очень нравишься, но у меня есть невеста. Точнее, девушка, с которой у меня было… ну, ты понимаешь…
– И что? – Она смотрела на него, как на малахольного; смысл его возражений до нее не доходил. – Мало ли, с кем ты спал? Айм нот интрестид. Это все в прошлом. Ты свободен – почему бы нам не?..
Но Вадим не причислял себя к свободным. С Аннеке у него была не просто телесная близость. Произошло то, что связало их крепче морского узла. И отныне совокупление с
