назвал трех человек из лагеря как подходящих участников для такого отчаянного дела. Брать троих из племени абу-тайи было бы хуже, чем не брать никого, так как их самодовольство заразило бы остальных людей, между тем одними ими обойтись было нельзя. Поэтому я заявил, что попытаюсь найти людей где-либо в другом месте. Заал, казалось, почувствовал облегчение.

Ллойду нужно было уезжать в Версаль. Я очень сожалел о нем как о единственном человеке, понявшем наши задачи. Когда он покинул нас, мы вновь очутились во власти бесконечной войны, арабов и верблюдов.

Наступила ночь. Драгоценное время тратилось бесполезно. В течение многих часов я в одиночку убеждал арабов. Постепенно я добился кое-чего, но спор еще продолжался, когда около полуночи Ауда поднял свою палку и попросил, чтобы мы замолчали. Мы подчинились, желая узнать, какая опасность нам угрожает. Немного погодя до нас донесся почти неуловимый гул, похожий на рокот далекой грозы. Ауда поднял угрюмые глаза на запад и сказал:

– Английские пушки!

Алленби начал артиллерийскую подготовку наступления[60]; грохот его орудий обнадежил меня и положил конец сомнениям.

Мы идем к мосту

На следующее утро настроение в лагере было спокойное и сердечное. Старый Ауда, уладив распри, горячо обнял меня, призывая на нас мир. Наконец, когда я положил руку на седло верблюда, он выбежал вперед, опять заключил меня в объятия и прижал к себе. Его жесткая борода царапала мне ухо, когда он быстро прошептал мне:

– Берегись Абд эль-Кадера.

Вокруг толпилось слишком много народа, чтобы он мог что-нибудь добавить.

Около полудня мы расположились лагерем. Внезапно поднялась тревога. С запада и востока появились всадники на лошадях и верблюдах. Они быстро приближались к нам. Мы схватились за винтовки и через полминуты пришли в полную боевую готовность.

Шериф Али просил нас, чтобы мы открыли огонь, лишь когда действительно начнется нападение, как вдруг Авад с веселым смехом выбежал вперед по направлению к неприятелю, размахивая над головой рукавом в знак дружеских намерений. Те открыли по нему огонь, но безрезультатно. Авад бросился на землю и выстрелил в ответ. Его пуля пролетела как раз над головой переднего всадника. Она, а также наша безмолвная готовность привели врагов в замешательство. Они нерешительно сгрудились и после минутного спора взмахнули своими плащами, неохотно отвечая на наш сигнал.

Один из них выехал вперед, направляясь к нам мерной поступью. Авад под защитой наших винтовок вышел на двести ярдов, чтобы встретиться с ним, и увидел, что тот принадлежал к племени сухур. Услышав наши имена, он притворился пораженным. Это был летучий отряд из клана зебн-сухур, расположенного лагерем, как мы и рассчитывали, против Баира.

Али, взбешенный их вероломным нападением на нас, угрожал людям сухур всяческими карами. Они угрюмо выслушали его тираду и заявили, что у их племени существует обычай стрелять по чужеземцам. Али согласился, что у них, возможно, есть такой обычай, обычай неплохой в пустыне, но доказывал, что нападение на нас с трех сторон без всякого предупреждения являлось предумышленной засадой.

Наши недавние недруги отправились в Баир, чтобы сообщить о нашем прибытии.

Наступила спокойная ночь. И вновь до нас донесся уверенный, спокойный гул тяжелых орудий Алленби, готовивших штурм Палестины. Под этот артиллерийский аккомпанемент мы рассказали в Баире старшине клана шейху Мифлеху, что прибыли сюда, дабы совершить набег на округ Дераа, и были бы рады, если бы он с пятнадцатью соплеменниками на верблюдах присоединился к нам.

После нашей неудачи у племени ховейтат мы решили не разглашать полностью плана, чтобы его опасность не отпугнула наших партизан. Однако Мифлех согласился сразу, с явной поспешностью и охотой, обещая взять с собой пятнадцать лучших людей из племени.

Уже давно наступила ночь, когда наш караван, запасшись водой, покинул Баир. Мифлех считал нужным посетить могилу Эссада, предполагаемого предка клана, находившуюся недалеко от могилы Аннада. Шейх решил воспользоваться удобным случаем и добавить к потертой коллекции, находящейся на могиле Эссада, еще одну головную тесьму. Верный себе, он попросил нас добавить что-нибудь к его дарам. Я вручил ему мои дорогие мекканские украшения из красного шелка, расшитые серебром. Расчетливый Мифлех заставил меня принять полпенни, чтобы иметь право говорить о купле. А когда через несколько недель я убедился, что украшение исчезло, он громко в моем присутствии стал распространяться о святотатстве безбожных шерари, обворовавших его предка, но Турки (сын Мифлеха) мог бы рассказать мне иное. Нас вывела из вади Баир крутая старая тропа. На вершине одного из кряжей мы расположились лагерем на ночь. Мы легли тесно друг возле друга и затихли, напрягая слух, чтобы уловить биение пульса орудий Алленби. Их говор казался красноречивым.

На следующий день мы свернули налево от горных кряжей Тлайтухвата и весь день двигались, видя их ясные белые вершины. Во время очередного ночного привала грохот орудий слышался отчетливо и громко. Арабы шептали:

– Они приближаются. Англичане наступают. Да пощадит Бог людей под этим дождем.

Они с состраданием думали о турках, так долго бывших их притеснителями, слабости которых теперь сочувствовали больше, чем силе иностранцев с их непонятной, действующей без разбора справедливостью.

Мы поднялись рано, рассчитывая к заходу солнца проделать долгий путь до Аммари. Около полудня на горном хребте появился отряд бегущих рысью верблюдов.

– Га! – крикнул мне Мифлех, когда те еще находились на расстоянии мили. – Это Фахад впереди. Они – наши родичи.

Так оно и оказалось. Шейх Фахад и Адуб, главные военные вожди зебн, стояли лагерем на западе от железной дороги возле Зизы, когда к ним пришло известие о нашем походе. Они немедленно сели на верблюдов и после стремительной езды нагнали нас. Оба были знаменитыми бойцами.

Мы переночевали в Аммари под сильным холодным ветром. К рассвету он ослабел, и мы выступили к Азраку. Однако едва мы отошли от колодцев, как поднялась тревога: в кустарнике увидели нескольких верховых. Мы сгрудились в удобном месте и остановились.

Внезапно началась перестрелка, но столь же внезапно и закончилась. Враги выступили из-за прикрытия и помчались рядами на нас, размахивая плащами в воздухе и распевая приветственный военный марш. Это оказались воины из племени сирхан, направлявшиеся к Шейсалу, чтобы присягнуть ему на верность. Услышав наши вести, они повернули обратно, радуясь, что избавились от дальнейшего пути, ибо их племя не было ни воинственным, ни кочевым. Они обставили известной пышностью наше совместное вступление в их лагерь у Аин-эль-Бейды в нескольких милях на восток от Азрака, где собралось все племя.

Мы собрали всех старшин и рассказали им про