Шрифт:
Закладка:
– Хватит! В кого стрелять собрался?! Арутюнов все-таки! – Раздраженный капитан плюнул под ноги. – Бл… что творится, а?!
– Сука! – Сержант в бешенстве смотрел в сторону дороги к ущелью, по которой мчался прочь автомобиль оперативника. И на свою измазанную грязью форму.
Старший пошел к машине и взялся за рацию:
– Беркут, Беркут, это третий! Сергей Николаевич, объект ушел, повторяю, объект ушел в сторону ущелья!
Арутюнов отчаянно давил на газ и смотрел в зеркало заднего вида. Видел в свете фар полицейский «бобик», как сержант вскинул автомат и как его остановил Рассохин.
– Телкой своей в постели командуй, сосунок!
До поворота на ущелье оставалось метров пятьсот. Еще немного, и его никто не догонит. Только… что это вообще было?!
Симонов полностью потерял контроль над временем. Сколько она бежала по мосту? Минуту? Две? Десять? Полчаса?
Наверное, все длилось не больше тридцати-сорока секунд.
Майор прекрасно знал этот мост… Деревянный, на железных тросах, закрепленный металлическими швеллерами на двух берегах быстроходной горной реки.
Сто тридцать шесть метров в длину от первой до последней деревяшки в настиле. Шестьсот девяносто семь старых прогнивших досок, плохо подогнанных друг к другу. Старая конструкция, построенная еще в семидесятые годы прошлого столетия, явно требовала ремонта – одиннадцать деревяшек треснули и провалились, обнажив пугливым пешеходам двадцатиметровую пропасть, на дне которой текла местная речка Пшеха. Оступиться, сломать еще одну дощечку и упасть в реку было опасно – острые камни под толщей воды таили смертельную угрозу. Симонов знал это… знал слишком хорошо…
Мост связывал серпантин на горе и маленький участок земли, который все называли островом, хотя по факту таковым он не был. На острове располагался тот самый старый охотничий домик, когда-то открытый для всех… В недавнем прошлом, после пожара, от него остались лишь обугленные бревенчатые стены, заколоченные черные глазницы окон и проваленная крыша… А восемь лет назад это был вполне достойный приют для уставшего путника.
Именно в этот домик Марию хотел отвезти насильник, не зная, что подъезд отрезан вышедшей из берегов рекой.
А теперь она бежала туда сама…
Михаил отчетливо слышал звук ее быстрых шагов и дыхание загнанного в угол олененка… олененка Бэмби…
Симонов на секунду прикрыл глаза – спокойным шагом он проходит мост за минуту тридцать секунд. Сколько же бежала она? Половину от этого? Но почему тогда время тянулось так долго?! Было ли все это в реальности? Или его больной мозг родил несуществующую фантазию? Но нет… какая фантазия! Все это, к ужасу майора, происходило по-настоящему!
Вновь что-то стороннее заставило открыть глаза и отвлекло мысли Симонова от деревянного моста. Звонил мобильник. На экране та же надпись, что и раньше – «Арсен».
Михаил, кажется, не слышал звонка. Только ощущал. В его ушах звучал один звук – голос ребенка в трубке телефона оперативного штаба.
– …вы… вы слышите меня? Вы слышите? Вы со мной? – Мария кричала очень надрывно. Кажется, Симонов уже давно не мог ничего произнести.
– Да, Мария! – с трудом выдавил из себя майор, отогнав воспоминания. – Я здесь! Я с тобой.
– Спасибо! Спасибо, что не оставили меня! Я испугалась… что нет связи! Я добежала до конца моста! Ой, мамочки, как эта вода страшно шумит! Тут высоко, да? Я чуть не упала… в речку. Нога провалилась в щель между досками! Так… что мне делать? Куда бежать? Налево или направо?
Михаил с трудом проглотил подступивший к горлу ком. Мобильник продолжал мерзко вибрировать и отвлекать его внимание.
– Там… некуда бежать! – Симонову казалось, что говорил очень медленно, в три раза медленнее, чем обычно. – Дорога отрезана селем. С двух других сторон река и отвесные скалы. Сейчас это остров, Мария! И с него нет выхода!
– Что?! – Девушка была шокирована. – И… и что мне делать?
Наконец-то Арсен отказался от идеи дозвониться другу. Мобильник Симонова затих.
– Скажи, фонарь на мосту еще горит? – Михаил пытался выйти из оцепенения и сконцентрироваться на спасении девушки.
– Да!
– Этот… эта сволочь… где он? Ты видишь его? Он пошел за тобой?
– Н-нет! Пока никого не видно!
– Неподалеку от края ущелья с твоей стороны растут деревья. Спрячься за ними и следи за мостом! Старайтесь не светить телефоном.
– Я… я боюсь здесь оставаться. Может, мне побежать дальше?
– Я сказал тебе – там некуда бежать… Оставайся у моста. Может, тебя он потерял и не пойдет в эту сторону.
Симонов слышал, как девушка трясется от страха.
– А если нет? М-м-м… м-м-м… А-а! М-м-м!
– Маша, Маша, успокойся! Ты должна успокоиться, чтобы справиться с ним. Собери волю в кулак, иначе стресс и паника погубят.
– Я… я не могу! Меня… трясет! Кажется, сердце сейчас выпрыгнет…
Надо было что-то делать! Отвлечь ее. Но чтобы успокоить девушку, сначала надо было успокоиться самому. Симонов поменял интонацию, постарался говорить уверенно и мягко.
– Маша, продолжай внимательно наблюдать за мостом. И… знаешь… расскажи мне о себе. Где ты учишься?
– М-м-м! – Кажется, девушка не слушала Михаила.
– Маша! Ответь, пожалуйста, где ты учишься?
– В университете…
– Вот, хорошо, молодец! На каком факультете? Кем ты будешь, Маша?
– Филологом… русский язык и литература… М-м… – Легкие завывания в ее голосе стали тише и короче.
– Отличная профессия – будешь учить детей в школе!
– Не-ет.
– Что – нет?
– Я буду редактором… наверное. – В этом допущении было что-то трагическое. Будет редактором, потому что сможет выучиться и получить диплом? Или просто потому, что выживет.
– О! Так это еще лучше! – Симонов заговорил с поддельным энтузиазмом. – Действительно! Школа – дело неблагодарное! Помню, что мы делали с учителями на уроках… Такое и вспоминать не хочется. Потом, правда, с благодарностью о школе думаешь, но пока учишься…
Майор немного запутался в своих попытках поддержать разговор. Надо было срочно выруливать на новую тему обсуждения.
– Послушай, а твои родители? Как их зовут? Чем занимаются? – Симонов пытался достучаться до затихшей девушки. – Слышишь меня, Маша? Как зовут папу?
– Николай!
– Хорошее имя! И кем он работает?
– Инженером… на стройке…
– Прораб, значит! – Симонову показалось, что контакт наладился и Мария немного успокоилась. – А мама?
– Мама домохозяйка… – И тут девушка снова сорвалась. Но говорила теперь тихим поникшим голосом. А это было даже хуже! – Зачем вы меня спрашиваете?! Я боюсь!!! Мне холодно! Где этот человек?! Может, он ушел в другую сторону?! Может, мне надо бежать отсюда?!
Каждое слово собеседницы вызывало у Симонова щемящее чувство вины. Что он
