«Подобно тому, как океан имеет постепенный шельф, постепенный склон, постепенный наклон, с внезапным падением только после долгого отрезка, точно так же эта Дисциплина и Дхамма имеет постепенное обучение, постепенное выполнение, постепенное продвижение, с проникновением в Дхамму только после долгого отрезка».

— Уд 5:5

Как человеческие привычки, порождающие страдания, формировались в течение длительного времени, так и для того, чтобы избавиться от этих привычек, может потребоваться много времени, нужны постоянные усилия, достижимые только при искреннем стремлении к тренировкам. Так обстоит дело с развитием мудрости и искоренением ментальных пороков.

Будда подсказал своим ученикам, как постепенно развивать и углублять свою практику, приведя следующие описания правильного монаха:

«Когда он ушёл в бездомную жизнь, наделённый монашеской тренировкой и образом жизни, отбрасывая убийство живых существ, он воздерживается от убийства живых существ, откинув дубину, откинув оружие, — добросовестный, милосердный, пребывающий в сострадании ко всем живым существам. Отбрасывая взятие того, что не дано (…). Отбрасывая не-целомудрие (…). Отбрасывая лживую речь (…). Отбрасывая злонамеренную речь (…)

Он воздерживается от нанесения вреда семенам и растениям. Он практикует принятие пищи один раз в день, воздерживаясь от еды ночью и вне надлежащего времени [днём]. Он воздерживается от танцев, пения, музыки и зрелищ. Он воздерживается от ношения гирлянд и от украшения себя ароматами и мазями. Он воздерживается от высоких и больших кроватей. Он воздерживается от принятия золота и серебра. Он воздерживается от принятия сырого зерна… сырого мяса… женщин и девушек… рабов и рабынь… овец и коз… птиц и свиней… слонов, коров, жеребцов и кобыл… полей и земель. Он воздерживается от взятия на себя обязанности посыльного… от покупки и продажи… от жульничества на весах, в металлах и мерах… от взяточничества, обмана и мошенничества. Он воздерживается от нанесения увечий, от убийств, пленения, разбоя, грабежа и насилия.

Он довольствуется одеяниями для защиты своего тела и едой с подаяний для утоления голода. Подобно птице, у которой, куда бы она ни отправилась, крылья — её единственный груз, точно так же и монах довольствуется одеяниями для защиты своего тела и едой с подаяний для утоления голода. Куда бы он ни отправился, он берёт с собой только это. Наделённый этой совокупностью благородной нравственности, в себе он ощущает блаженство от безукоризненности.

Видя форму глазом, он не цепляется за её образ и черты. Ведь если бы он оставлял способность глаза неохраняемой, плохие, неблагие состояния алчности и грусти могли бы наводнить его. Он практикует путь сдерживания, он охраняет способность глаза, он предпринимает сдерживание способности глаза. Слыша звук ухом… Обоняя запах носом… Пробуя вкус языком… Касаясь осязаемой вещи телом… Познавая умственный феномен умом, он не цепляется за его образ и черты. Ведь если бы он оставлял способность ума неохраняемой, плохие, неблагие состояния алчности и грусти могли бы наводнить его. Он практикует путь сдерживания, он охраняет способность ума, он предпринимает сдерживание способности ума.

Он становится тем, кто действует с бдительностью, когда идёт вперёд и возвращается; кто действует с бдительностью, когда смотрит вперёд и в сторону… когда сгибает и разгибает свои члены тела… когда несёт одеяния, внешнее одеяние, чашу… когда ест, пьёт, жуёт, пробует… когда мочится и испражняется… когда идёт, стоит, сидит, засыпает, просыпается, разговаривает и молчит.

Наделённый этой совокупностью благородной нравственности, этой благородной сдержанностью способностей [органов чувств], этой благородной осознанностью и бдительностью, он затворяется в уединённом обиталище — в лесу, у подножия дерева, на горе, в ущелье, в пещере на склоне холма, на кладбище, в джунглях, на открытой местности, у стога соломы. После принятия пищи, вернувшись с хождения за подаяниями, он садится со скрещёнными ногами, держит тело выпрямленным, устанавливает осознанность впереди.

Оставляя алчность к миру, он пребывает с умом, свободным от алчности. Он очищает ум от алчности. Оставляя недоброжелательность и злость, он пребывает с умом, свободным от недоброжелательности, сострадательный ко всем живым существам. Он очищает ум от недоброжелательности и злости. Оставляя лень и апатию, он пребывает свободным от лени и апатии — осознанным, бдительным, воспринимая свет. Он очищает свой ум от лени и апатии. Отбрасывая неугомонность и сожаление, он пребывает не-взволнованным, с внутренне умиротворённым умом. Он очищает ум от неугомонности и сожаления. Отбрасывая сомнение, он пребывает, выйдя за пределы сомнения, не имея замешательства в отношении [понимания] благих [умственных] состояний. Он очищает свой ум от сомнения.

— МН 27, пер. SV

И здесь бхиккху развивает четыре джханы и другие достижения, достигая кульминации в развитии…

Когда он знает и видит так, его ум освобождается от пятна чувственного желания, от пятна существования, от пятна неведения. Когда он освободился, приходит знание: «Он освобождён». Он напрямую познаёт: «Рождение уничтожено, святая жизнь прожита, сделано то, что следовало сделать, не будет более появления в каком-либо состоянии существования».

Наследие

Бханте Ньянадипа считал работу по переводу и написанию текстов чем-то хлопотным. Однако, уступая просьбам, он согласился перевести свой любимый текст во всём Каноне: Аттхакавагга (Aṭṭhakavagga). Год спустя он также согласился расширить этот проект и перевёл Параянаваггу (Pārāyanavagga). Обе главы являются частью Сутта-нипаты и, по мнению учёных, имеют большую древность — это самый древний сборник бесед в суттах, который нам известен. Есть даже веские доказательства того, что Аттхакавагга существовала сама по себе до составления Сутта-нипаты. В этих текстах значительное внимание уделяется тренировке для достижения свободы от чувственности, привязанности и умозрительных взглядов. Бханте регулярно читал эти две вагги, и обе они являются очень подходящим чтением для лесных монахов. (Его переводы были опубликованы под названием “Молчаливые мудрецы древности”).

Второе произведение, которое оставил нам Бханте, — это статья о Дхамме “No cassa”: Практика сосредоточения на Ниббане. Она состоит из подробного объяснения формулы “no cassa”: «Этого может не быть и этого может не быть для меня; этого не будет (и) этого не будет для меня» (no cassa no ca me siyā, na bhavissati na me bhavissati), которая встречается в нескольких суттах палийского канона. Бханте Ньянадипа глубоко задумался над этой формулой, данной Буддой, поскольку она может быть использована для освобождения от пяти низших оков и даже для достижения Ниббаны, чего Бханте сильно желал.

Можно с уверенностью сказать, что при жизни Бханте был, вероятно, величайшим в мире специалистом по переводу стихов на