Шрифт:
Закладка:
Рольф неторопливо приблизился к бару.
– Где остальные? – спросила его Лола.
– Или я для тебя недостаточно хорош? – Он улыбнулся, чтобы она правильно поняла шутку.
Лола накрыла его руку своей. Длинные ярко-розовые ногти блестели в свете неоновых ламп.
– Хорош. Мне просто интересно. Вы всегда вместе…
Рольф умел быть в центре внимания как мужчин, так и женщин. Он выглядел таким, каким был, – бесшабашный авантюрист, мятежная душа. Такие взбираются на Эверест или стоят у руля «Кон-Тики». Блондин с блестящими голубыми глазами и легким загаром после путешествий, он словно попал сюда из голливудского фильма сороковых годов.
– Мы и хотели быть вместе, но жизнь внесла коррективы. У Петера ушная инфекция, поэтому Хеннинг и Элизабет остались дома. Уле и Сюзанна как будто поссорились… думаю, ты догадываешься о причине. То же шоу, что и всегда.
– А Эстер?
Улыбка сошла с его лица. Рольф внимательно посмотрел на свое пиво. Ему потребовалось время, чтобы ответить, но Лола имела возможность ждать. В зале не было никого, кто мог бы потребовать ее внимания.
– Вчера у нас был выкидыш.
– Боже мой, прости мое любопытство…
Лола импульсивно накрыла его руку своей. Не поднимая глаз, Рольф положил другую руку поверх руки Лолы и сжал так, что оба почувствовали тепло друг друга. Потом отпустил и глотнул пива.
– Это уже восьмой, мы привыкли. Хотя Эстер, конечно, расстраивается. Да и я тоже. Но сегодня вечером приехала ее сестра, и я оказался там лишним.
Слова падали в гулкое пространство пустого зала.
– Но вы не теряете надежды? – Лола взяла тряпку и принялась протирать барную стойку.
– Даже не знаю, что тебе сказать. Наверное, так хочет Эстер, но это колебание между надеждой и отчаянием… – Он вздохнул. – Ты должна быть счастлива, что у тебя есть Пютте. Даже если все получилось так, как получилось.
– А я и счастлива. Правда, иногда хочется, чтобы мама видела, какая Пютте теперь стала.
– Понимаю. Думаю, что мы могли бы быть счастливы, я и Эстер. Без детей. Но я не знаю, возможно ли для нее такое счастье. У нее ведь нет большого интереса в жизни, как у меня. Фотографии – мои дети, мое наследие. Но я люблю Эстер и ничего не желаю в жизни больше, как чтобы она была счастлива.
– Тогда предоставь ей решать.
– Ты умница. – Рольф сделал еще глоток и решительно поставил бутылку пива на стойку. – Нет, знаешь, сегодня мне точно не до веселья. Пойду, пожалуй, домой.
– Бар скоро закроется, и я тоже уйду. Увидимся в другой раз.
– Целую, – Рольф послал ей воздушный поцелуй.
Лола смела последние крошки с рабочего места. Когда в зале спокойно, убирать особенно нечего, так что все было кончено в считаные минуты. Она отрыла сумку в куче вещей за барной стойкой, помахала оставшимся коллегам и вышла через черный ход.
Была теплая летняя ночь. Лоле нравилось ощущать на лице приятный июньский ветерок. В это время года небо никогда не бывает абсолютно черным. Темнота сгущается в крайнем случае до светло-серо-лилового, на котором вечером проступают розовые закатные полосы.
Лола любила Стокгольм и вообще свою жизнь, несмотря ни на что. Вся печаль, все зло испарились, как только она посмотрела в глаза Пютте в день, когда та родилась. Сразу все стало легко, хотя от того не менее запутанно и сложно.
– Привет!
Мужчина стоял на улице, курил сигарету и смотрел на Лолу из-под челки. Застенчивый взгляд, но с каким-то неуловимым оттенком.
Она улыбнулась ему. Он и его компания весь вечер заказывали выпивку, и Лола чувствовала, что он не сводит с нее глаз. Он не первый раз сидел в «Алексасе», но впервые так на нее смотрел. Другие из той компании тоже пялились, и это были неприятные взгляды, которые Лола старалась игнорировать.
– Привет, – ответила она, подходя к нему. – А для меня у тебя найдется сигарета?
Его улыбка стала шире. Он протянул пачку «Мальборо».
– Прикурить дашь?
Лола подмигнула ему и затрепетала ресницами. У нее в мыслях не было флиртовать, она была влюблена. Но ей нравилось его внимание. И мальчишеская миловидность.
Не сводя с нее глаз, мужчина зажег сигарету и развернул фильтром в ее сторону. Лола сделала несколько глубоких затяжек, подняла бровь и поджала губы.
– Ты прекрасна, – сказал мужчина.
– Спасибо.
Она приблизилась еще на шаг. Люди выходили из клуба счастливые, готовые к тому, чтобы продолжить праздник дома. Лола тоже торопится к Пютте, вот только докурит сигарету…
– Телефончик дашь?
– Может быть.
Все-таки он симпатичный. На какой-то момент Лола поверила в то, что он действительно получит ее номер.
– Эй! Нашел кого клеить… Перепил, что ли?
Голос за спиной Лолы заставил вздрогнуть их обоих. Из «Алексаса» выходили другие парни из той же компании. Весь его мальчишеский шарм как рукой сняло. Остался ужас. И стыд – то, что Лола всегда узнавала безошибочно. Его кулак врезался ей в челюсть, прежде чем она успела что-то сообразить. Лола упала на землю.
Теперь они стояли над ней – били, пинали, плевали. Кричали не своими, отвратительными, рыкающими голосами.
Лола повернулась на бок и попыталась свернуться в позу эмбриона, чтобы защитить себя. Асфальт оказался холодным и шероховатым, как наждачная бумага, о которую с каждым ударом царапалось ее лицо.
– Чертов выродок!
Лола посмотрела вверх и в сторону. Мужчины завопили еще громче. Взгляд одного из них стал непроницаемо черным, и это тоже было ей знакомо. Сколько раз Лола ловила такие взгляды в баре… Иногда от тех, кто ей нравился. И кому, как ей казалось, нравилась она.
– Чертов педик!
Ногой в пах. Следующим ударил тот, с хорошим, мальчишеским лицом. Так сильно, что у Лолы перехватило дыхание. Она пробовала закричать, но не смогла издать ни звука.
Голоса поднимались все выше и выше. Проходившие мимо люди ускоряли шаг, чтобы не задерживаться. Лола больше не слышала, что кричали мужчины. Удары сыпались сплошным потоком.
Перед глазами возникло лицо Пютте, когда она лежит в постели в ночной сорочке с лошадками. Лола уже смирилась с тем, что больше никогда не увидит дочь. У нее не осталось сил сопротивляться. Лола и так боролась слишком долго и думала, что живет в безопасности и счастлива. Выходит, обманывала себя.
Она прижалась к холодному асфальту, вздрагивая при каждом ударе.
Откуда-то издалека раздался знакомый голос. Чудесный и такой громкий, что вознесся прямо к небу, и, должно быть, ангелы услышали его. Потому что удары прекратились. Когда он опустился
