– Вам надо в больницу, – сказал врач, добавив, что хирург сможет провести операцию через два часа.

– Через две недели я должен быть в Танзании и вести клиентов на Килиманджаро, – ответил Уэс.

Но операцию делать все же пришлось. И лишь следующей весной, после нескольких месяцев в гипсе и длительной реабилитации, Уэс снова поднялся на Килиманджаро, и одним из клиентов был хирург, который оперировал его.

«Клык взял над нами верх, – заключил Скотт в дневнике. – Мы хорошо лазали и имели достаточно опыта, но отсутствие знаний о масштабах Гималаев и особенностей восхождения в этих горах сделало экспедицию куда более сложной. Теперь опыт есть, и мы не повторим ошибки. И в следующий раз поднимемся на самую высокую гору в мире». Что ж, Скотт ошибся всего на десятилетие.

Когда Уэс закончил рассказ об этом восхождении, мы некоторое время сидели молча, наблюдая, как цыплята запрыгивают на обод алюминиевого бака и беспрепятственно перебираются на кухонный стол. Я знал, что Уэс с женой и с детьми недавно вновь побывали в Непале, обошли вокруг массива Аннапурны и останавливались в деревне Лете, где они со Скоттом приходили в себя после восхождения. «Я смотрел тогда на Клык, – сказал Уэс, – и думал, какого черта я там делал? Очевидно, что чем больше торчишь на высоте, тем больше подвергаешься риску. Спустя годы я приехал туда с детьми и пытался понять, о чем думал тогда, и не мог себе представить, что может заставить меня полезть на эту гору снова».

Он показал детям маршрут, по которому они со Скоттом поднялись на хребет, длинный путь, который пришлось проделать по нему, чтобы подобраться к Клыку, и самую высокую точку, которой удалось достичь и откуда пришлось спускаться прямо вниз. «Я рассказывал им эту историю, показывал, – сказал Уэс, – а они смотрели на меня и говорили: “Папа, вы, наверное, оба спятили”».

11. Зажигая с русскими

Слишком много веселитесь! Чересчур много!

Сопровождающий в советском международном альплагере на Кавказе

В тени Эльбруса, высочайшей вершины Европы, мы танцуем на дискотеке с милыми советскими дамами в здании советской гостиницы. Они называют это «поплясать» и «потрястись», и после нескольких бутылок местного пива это хорошее описание происходящего. Все легко и непринужденно, пока мужчина в черном костюме и темных очках не отключает звук. «Слишком много веселитесь! – предупреждает он, тыча в нашу сторону пальцем. – Чересчур много!» Мы смеемся, но мужчина более чем серьезен. Мы обещаем быть потише, и он снова включает музыку, а затем уходит в тень, продолжая следить, чтобы мы оставались в границах приемлемого советского поведения.

Путешествовать со Скоттом Фишером в первые годы существования «Горного безумия» было непросто. Я работал в офисе компании в подвале дома Скотта несколько дней в неделю, отвечал на телефонные звонки и набирал тексты на компьютере, и вскоре Скотт пригласил меня в экспедицию на Эльбрус при условии, что я оплачу авиабилеты и покрою свои расходы. Уэс Краузе тоже собирался поехать вместе с двумя клиентами. С финансовой точки зрения бюджет не подбивался никак, однако вскоре мы уже были в пути, перелетев сначала на Scandinavian Air из Сиэтла в Копенгаген, а затем в Москву. В столице СССР мы пересели в видавший виды лайнер «Аэрофлота», из кабины которого в салон валил сигаретный дым, и пролетели около полутора тысяч километров до Минеральных Вод.

Из книг я знал, что греческие боги приковали Прометея к горе на Кавказе в наказание за то, что он открыл человеку тайны мира, и здесь Ясон и аргонавты надеялись найти Золотое руно. На картах были изображены горы с загадочными и величественными названиями – Шхельда, Ушба, Накра-Тау, Донгуз-Орун, Чатын-тау и Эльбрус. Последний, будучи самым высоким пиком в Европе (5642 метра), является одной из так называемых Семи вершин[31].

В 1980-х годах Кавказский хребет редко посещался альпинистами Запада. Ранее, в конце 1800-х и примерно до конца 1930-х, европейские и американские альпинисты совершили много серьезных первопрохождений в этом регионе. Позднее войны, революции и политические разногласия окутали Кавказский хребет тайной, сделав его вершины недоступными для альпинистов за пределами Советского Союза. Но в середине 1970-х международные альпинистские лагеря, организованные Советским спорткомитетом, стали предлагать иностранцам маршруты Кавказа и восхождение на Эльбрус. И вот мы оказались на заднем сиденье старого автобуса, который ехал к гостинице у подножия гор. Представьте Эстес-Парк в Колорадо примерно 1950 года с зачатками туристической индустрии на фоне впечатляющей горной местности.

В общей сложности восемьдесят иностранных альпинистов приехали летом 1986 года в Кавказский альпинистский лагерь СССР. Здесь были австрийцы, болгары, венгры, поляки, чехословаки, итальянцы и мы – представители «Горного безумия». За каждой командой был закреплен советский горный гид и при необходимости переводчик. Альплагерь также предлагал логистическую поддержку, здесь дежурили на постоянной основе спасательная команда и врач.

«Саша поможет спланировать ваши восхождения», – сказала Марина, когда мы разместились в довольно спартанских номерах. Эта красивая молодая женщина была переводчицей, а Саша – гидом. Марина работала переводчицей для иностранных бизнесменов, приезжающих в Москву, а отпуска проводила на Кавказе. Саша зимой учил детей в одной из школ Ленинграда, а летом пропадал в альпинистских лагерях. Мы вскоре заподозрили, что Сашу и Марину на Кавказ каждый год влечет не столько в горы, сколько друг к другу, и это предположение подтвердилось, когда выяснилось, что Саша хорошо говорит по-английски.

На бланке заказа на весьма странном английском языке были выписаны названия продуктов. Мы отметили те, что хотели взять с собой, а затем последовали за Сашей и Мариной в кладовую рядом с кухней отеля, чтобы получить провизию на пять дней для восхождения на Эльбрус.

«Ваша курица, – сказала Марина, протягивая нам тощую птицу, не полностью ощипанную, с головой, ногами и внутренностями. – Сахар».

Саша свернул из большого листа бумаги кулек, насыпал туда килограмм сахара и передал нам через прилавок. И так по списку – кусок говядины, большая стеклянная банка сметаны, кочан капусты, пригоршня соли.

– У вас есть полиэтиленовые пакеты для всего этого? – спросил Уэс.

У него были огромные длинные усы. Группа чехословацких альпинистов, с которыми мы познакомились в отеле, называла его Сомом. Уэс закладывал руки за уши и хлопал ими, как жабрами, делал вид, что хватает ртом воздух, а чехословаки покатывались со смеху. Для Уэса не существовало плохих новостей, просто появлялась необходимость действовать