Лукиан негромко хмыкнул.

— Ну, хоть тут у тебя как у людей.

— Это мои ученицы, отец Лукиан. Александра и Татьяна.

— Теперь это так называется? — он глумливо усмехнулся.

— Я учу девушек деланной магии, отец Лукиан, — я добавил в голос железа, чтобы прекратить его пошлые намёки.

В ответ монах скептически скривился.

— На ерунду себя растрачиваешь, — буркнул он, — глупости твоя деланная. Забава дитячья, прости хосподи.

— Это мне решать.

Для «дрессировки» Анубиса учитель несомненно нужен. Но я не собираюсь позволять всяким посторонним лезть в мою жизнь. Может, эти некоторые, не будем тыкать пальцем, замшелые ретрограды? Или маразм прогрессирует со времён Земского собора?

— Дядя Костя!

В гостиную ворвалась Ксюшка и кинулась ко мне. В отличие от сестры ей было плевать на монаха и его мнение. Я подхватил девочку, подкинул её к потолку, заставив завизжать, и взял на руки. Она обняла меня за шею и радостно сообщила:

— Так и знала, что ты сегодня приедешь. Весь день в носу смешинки катались, так всегда, когда ты возвращаешься.

Девочка заметила краем глаза монаха и обернулась.

— Ой! Здравствуйте.

— Здравствуй, отроковица, — пробасил тот с лёгкой насмешкой. — Ты тоже ученица Константина Платоновича?

— Воспитанница, — обрубил я.

Я почувствовал, как Талант девочки всасывает эфир, будто принюхивается к монаху. Взгляд её стал пронзительный, а черты лица заострились.

— Дедушка Лукьян, а вы к нам надолго? А расскажите, за что на вас бабушка Марья сердится?

Лукиан закашлялся, тряхнув головой.

— Ты смотри, какая любопытная. Может, и расскажу. Потом. Когда вырастешь.

— Я запомню, — кивнула Ксюшка, — и обязательно ещё раз спрошу потом, раз вы обещаете.

В столовую вплыла ключница в сарафане. Улыбнулась мне уголками губ, поклонилась и с наигранной официальностью сказала:

— Добро пожаловать, Константин Платонович. Не желаете ли отужинать?

— Здравствуйте, Настасья Филипповна. — Я кивнул в сторону монаха: — Это отец Лукиан, мой новый наставник. Поселите его, пожалуйста, на первом этаже. А ужин велите подавать немедленно, мы очень голодны.

Мне показалось, что Лукиан смотрит на Настасью Филипповну масляным взглядом и пытается строить ей глазки. Вот же жук такой, а! Нет, так дело не пойдёт — приехал учить, значит, пусть учит, а не шуры-муры крутит. Надо будет сделать ему внушение, самым серьёзнейшим образом.

* * *

Ужин прошёл в несколько натянутой обстановке. Я тайком шепнул Настасье Филипповне, чтобы монаха посадили на другой конец стола от княгини. Но Марья Алексевна всё равно умудрялась бросать на Лукиана демонстративные ледяные взгляды. Впрочем, он их начисто игнорировал и вёл себя как положено лицу духовному. Прочитал молитву перед едой и практически молча поел. Не дождавшись десерта, он извинился, сослался на усталость с дороги и удалился в свою комнату. То ли утомился, то ли тактично решил не мешать мне общаться с домашними.

Стоило ему уйти, столовая наполнилась гомоном. Все разом принялись рассказывать, что без меня происходило в Злобино. Мелких новостей, скорее забавных и безобидных, чем волнующих, набралось на час разговоров под самовар.

Кроме всего прочего, оказалось, что вести о моём возвращении с войны и сражении с Еропкиными быстро разошлись по округе. Больше всего местную публику впечатлил срочный отъезд Троекурова после попытки поживиться моими деревнями. Общество слегка побледнело, вспомнило векселя, что предъявляло в моё отсутствие, и решило «каяться». Для прощупывания почвы был выбран Люлюков — пьяница-помещик, владевший захудалой деревушкой Адино. Бедняге вручили пачку поддельных векселей и отправили в Злобино. К счастью, Марью Алексевну он скорее посмешил, и она обещала, что поговорит со мной.

— Фальшивые векселя у тебя в кабинете лежат, можешь посмотреть для смеха. — подытожила княгиня. — А с обществом тебе действительно неплохо бы наладить контакт. Съездить в гости, поговорить. И развлечёшься, и положение упрочишь.

— Я подумаю, если мне заняться будет нечем.

Настасья Филипповна тоже выдала новость — к кузнецу Прохору зачастили «секретные» делегации из моих деревень. Наш уникум, как мы с ним и договаривались, не только сделал плуг и сеялку, но и опробовал их на своём наделе в Злобино. По моей особой милости, как он всем говорил. Поначалу соседи косо смотрели на такую инновацию, предпочитая сеять привычными методами. Но когда увидели вместо сам-три урожая сам-восемь, начали чесать головы и тоже хотеть «барский сев». Традиции традициями, а прибыль крестьяне считать умели.

Я не стал бурно реагировать на эту новость и только кивал. Получилось? Получилось! Дело сдвинулось с мёртвой точки: плуг и сеялка с парой механических лошадок не просто поднимут урожай у моих крестьян. Они освободят им время, которое я собирался пустить на всякое производство. И крепостным доходы, и мне. А там и школа начнёт поставлять первых образованных орков. Маленькая промышленная революция в отдельно взятом поместье.

— Костя, — Марья Алексевна посмотрела на меня и покачала головой, — я с тобой поговорить хотела, но лучше на завтра отложить. Шёл бы ты спать — замученный совсем, словно тебя в Москве палками били.

Я не стал говорить княгине, что меня там действительно немного били и даже держали в подвале. Хоть спать мне и не хотелось, но отдохнуть было бы неплохо. Так что я пожелал всем спокойной ночи и двинулся в спальню.

* * *

Провидение будто услышало, что я не хочу спать, и решило не давать времени на сон вовсе. Стоило умыться и лечь в постель, как в дверь тихонько постучали, и в комнату просочилась Таня. Девушка всего лишь хотела поцеловать меня и пожелать доброй ночи. Но оказалось, что мы страшно соскучились друг по другу — у меня сразу нашлись и силы и бодрость, и всё остальное тоже нашлось. Только я сам потерялся в её поцелуях и прикосновениях. А чуть позже мы выяснили, что соскучились ещё и по разговорам. Так что проболтали часов до трёх ночи, лёжа голышом в обнимку.

Спать я выгнал Таню чуть ли не силком. Любовь любовью, а отдыхать тоже надо. Да и лишний раз афишировать нашу связь не стоило, исключительно ради Тани. У девочки, если мои подозрения, переходящие в уверенность, подтвердятся, может быть очень интересное будущее.

Но только я улёгся как следует, выгнал из головы лишние мысли и начал засыпать, как снова услышал характерный Танин стук. На этот раз вполне громкий, можно сказать «официальный».

— Да-да, войдите.

Таня заглянула в комнату, держа в руке канделябр со свечами.

— Константин Платонович, простите меня, пожалуйста. Но вы ещё не спите?

— Что случилось?

— Там староста Фрол из Крукодиловки пришёл. Он хотел утра ждать, чтобы с вами поговорить, как проснётесь. Но я подумала, — она виновато опустила глаза, — вы же всегда крепостных жалели. А там беда прям.

— Ну и правильно, — я встал и начал одеваться, — выспаться всегда успею. Но коли разбудила меня, давай этого Фрола в гостиную, а мне кофий свари.

Таня прям засветилась от