комнате было невыносимо душно, что довольно странно, учитывая прохладную ноябрьскую погоду на улице. Поднявшись с кровати, Шон сразу же направился в ванную. Дотянувшись в темноте до выключателя, Родригес включил свет и, облокотившись руками на раковину, взглянул на себя в зеркало. Многочисленные капли пота скатывались по лицу к шее, оставляя за собой сверкающий след. Зачерпнув в руки воды из стоящего рядом металлического ведра, Шон умылся и снова посмотрел в зеркало, теперь же на свои глаза: сонные, слегка покрасневшие, залитые кровью по бокам. Что же сделало его таким сегодня? “Заболеваю? — подумал Родригес. — Нет, нет, точно нет”. Еще раз облив лицо прохладной водой, Шон снова лег на кровать, отбросив одеяло в сторону, закрыл глаза и попробовал уснуть. Но не вышло.

Сегодня его ожидал первый день работы, потому Шон лег чуть раньше обычного, чтобы уж точно выспаться, но, похоже, его план потерпел неудачу. Спешно одевшись, Родригес вышел на улицу и сел на скамейку, стоявшую прямо перед входом в подъезд. Ладони его слегка тряслись, и само тело отчего-то точно колотилось. На легком, прохладном ветре жар постепенно начал спадать. Шон стал дышать плавнее и глубже, но сон полностью ушел. Что это на него напало? Родригес не хотел верить в то, что заразился чем-то, да и заразиться он вряд ли мог, а если мог, то наверняка бы знал где. Еще немного поразмыслив о паре проведенных в городе дней, Шон поднялся со скамейки, подошел к краю дороги и осмотрел улицу. Почти никого не было, одно лишь здание бара звучало песнями и криками, бурными разговорами. Глубоко вздохнув и потерев глаза, Шон направился прямиком к бару.

Это было одноэтажное широкое здание с большими темными окнами, сквозь которые ничего не было видно. Двойная дверь была совсем грязная, испачканная в остатки еды и напитков; как только она открылась, раздался противный и громкий звон колокольчиков, что привлекло внимание посетителей. Родригес ощутил на себе несколько настороженных взглядов, которые, между тем, спустя пару секунд вновь опустились на свои стаканы и тарелки. Шон прошел к самому дальнему столику и сел за него на рваный диван, окинув взором все помещение. Бар этот оказался больше, нежели он представлял его себе. Столов оказалось бесчисленное множество, и почти за каждым сидело по два-три человека, звенели стаканы и рюмки, мерзко скребли по тарелкам вилки, поднимались порой споры, которые со временем перерастали в неразборчивый гвалт. Почти у самого входа находилась барная стойка, полка за которой была наполнена самого разного рода выпивкой и закусками. Убедившись своими глазами в отсутствии кофе, Шон облокотился на диван, закрыл глаза и слушал музыку, которая, между тем, пришлась ему вовсе не по вкусу.

Слегка приоткрыв глаза, Родригес заметил приближающегося к нему высокого парня, лет двадцати пяти. Одет он был по-спортивному, в легкой футболке и черной джинсовой кофте. Его светлые волосы приобрели на синем свете помещения такой причудливый оттенок, что казались скорее голубыми или даже фиолетовыми. На правой руке у него Шон разглядел большую татуировку с тремя красными розами. Парень присел напротив, взглянув круглыми зелеными глазами на Родригеса. Пухлый нос и тонкие, длинные губы как-то не сочетались на нем, из-за чего назвать его внешность приятной было несколько неудобно. Парень немного прокашлялся и наконец заговорил, глядя то на Шона, то куда-то в сторону.

— Привет! Ты не против, если я тут сяду? Да, впрочем, если бы был против, то, вероятно, уже бы прогнал, — засмеялся он. Шон уже успел посчитать его не только за идиота из-за беспричинного смеха, но и за смышленого человека. — Ты приезжий, да? Я слышал. Вы, скажу по секрету, — он даже начал шептать, слегка наклонившись к столу, — вы — первые иностранцы в нашем городе. Да-да, представляешь? Меня, кстати, Кириллом звать. Я уже в этом городе давно, можно сказать, почти с самого рождения. Как приехал сюда с родителями в школу поступать, так до сих пор, даже после апокалипсиса, здесь живу, — и вновь он слегка засмеялся. Чтобы не показаться грубым, Шон тоже слегка улыбнулся.

— Очень приятно… познакомиться. Я Шон.

— Что-то ты как-то болезненно выглядишь. Нормально все?

— Нормально. Не выспался просто.

— И вместо того, чтобы подольше поспать, ты пошел в бар. Интересно ты расставляешь приоритеты.

— Бессонница напала. Впрочем, неважно.

— Тебя уже устроили на работу? Кем ты у нас будешь?

— Вадим Александрович направил меня на помощь вашему врачу. Я всю жизнь был биологом, но и в медицине, конечно, также силен.

— О! Это очень хорошо! У нас в прошлом месяце три человека скосило от болезни какой-то. Может хоть ты поможешь, мозгов нам не хватает для таких вещей. Как назло, в такое время все врачи куда-то исчезли. Поговаривали, сразу после начала всего “этого”, врачей и биологов со всей страны свезли в одну огромную секретную лабораторию, там и до сих пор они, если живы еще. Не знаю, верить ли вообще этому.

— Я постараюсь помочь, если сам не помру, — посмеялся Шон и почему-то от этих слов ему стало даже тоскливо и мрачно, будто бы в них скрывалась правда, которую он так боиться осознать сам. А может быть, это предзнаменование?

— Да брось ты! — Кирилл постучал три раза по краю стола. — И так хватило бед. Вас вон откуда подобрали. Я слышал, там ужас твориться, три деревни мутанты смели. Ну и страшное дело же! От Новожарковки еле отошли, а тут и Новоземелье. Со Светлоградом, надеюсь, такого не произойдет, — сказал он это уже без былого веселья. — А я вот на электростанции работаю, только сегодня у меня выходной. Ага, бывает вот так! У кого-то рабочая неделя только начинается, а у кого-то подходит к концу. Щас же все так устроено, что работать надо всегда. Ну а кто же против биологии человека пойдет? Если устали — надо бы отдохнуть. Слава Богу, Вадим это понимает, а то с некоторыми вещами у него точно голова едет.

— С каким вещами, например? — заинтересовался Шон, как только услышал упоминание о Вадиме. Похоже, что недолюбливают его не только он, Роза и Лев, но и другие.

— Да вот, например, на прошлой неделе нам дали указ увеличить мощности. А как же нам это сделать, если оборудование обслужить надо? Я уж подумал, что шутит он или перепутал чего. Ан нет! Говорит: “Увеличить!” — и все! Нам пришлось тут половину города просить, чтобы люди высказались, что бред это полнейший. Если мы хотим, чтобы электричество у нас было еще хотя бы несколько лет, то нужно