Шрифт:
Закладка:
Когда известие об этом дошло до Вольтера, он с любовью играл с идеей поехать в Париж, чтобы руководить постановкой своей пьесы. В конце концов, официального или прямого запрета на его приезд в Париж не существовало. Что, если духовенство набросится на него со своих кафедр? К этому он уже привык. Что, если они убедят короля отправить его в Бастилию? К этому он тоже привык. Какое счастье было бы снова увидеть великий город, теперь уже столицу Просвещения! Как он, должно быть, изменился с тех пор, как он в последний раз бежал из него двадцать восемь лет назад! К тому же мадам Дени, которой давно надоел Ферни, часто умоляла его отвезти ее обратно в Париж. Маркиз де Виллетт предложил поселить его с комфортом в своем отеле на улице Боне. Дюжина посланий из Парижа взывала к нему: Приезжайте!
Он решил ехать. Если поездка убьет его, это лишь незначительно отодвинет неизбежное; пришло время умирать. Слуги его дома, сторожа его фермы, крестьяне на его земле, рабочие в его промышленной колонии протестовали и скорбели; он обещал вернуться через шесть недель, но они были печально уверены, что больше никогда его не увидят; и какой преемник будет относиться к ним так же ласково, как он? Когда караван покинул Ферни (5 февраля 1778 года), его приближенные собрались вокруг него; многие из них плакали, да и сам он не мог сдержать слез. Пять дней спустя, после трехсот миль пути, он увидел Париж.
2. АпофеозУ городских ворот чиновники проверили карету на предмет контрабанды. «Поверьте, господа, — заверил их Вольтер, — я считаю, что здесь нет ничего контрабандного, кроме меня самого».9 Ваньер, его секретарь, уверяет нас, что его хозяин «всю дорогу наслаждался прекрасным здоровьем. Я никогда не видел его в более приятном расположении духа; его веселость была восхитительна».10
Для него были приготовлены комнаты в резиденции месье де Виллетта на углу улицы Боне и набережной Театин на левом берегу Сены. Сразу же после выхода из кареты Вольтер прошел по набережной к расположенному неподалеку дому своего друга д'Аржанталя, которому сейчас было семьдесят восемь лет. Графа не было дома, но вскоре он появился в отеле «Виллет». «Я умер, чтобы приехать и увидеть вас», — сказал Вольтер. Другой старинный друг прислал записку с приветствием; он ответил со свойственным ему некрологическим размахом: «Я прибыл мертвым и желаю возродиться только для того, чтобы броситься на колени мадам маркизе дю Деффан».11 Маркиз де Жокур принес известие, что Людовик XVI в ярости от приезда Вольтера в Париж, но мадам де Полиньяк пришла заверить его, что Мария-Антуанетта защитит его.12 Духовенство хотело выслать его из страны, но официального запрета на визит Вольтера в архивах не нашлось, и Людовик ограничился тем, что отклонил просьбу королевы разрешить всемирно известному писателю предстать при дворе.13
Когда по Парижу разнеслась весть о том, что человек, задававший интеллектуальный тон столетия, вышел из своего долгого изгнания, комната в отеле Villette превратилась в настоящий двор и трон. 11 февраля, как утверждалось, было созвано более трехсот человек, включая Глюка, Пиччини, Турго, Талейрана, Мармонтеля и мадам Неккер, дю Барри и дю Деффан. Франклин пришел с семнадцатилетним внуком и попросил у патриарха благословения для него; Вольтер поднял руки над головой мальчика и сказал по-английски: «Дитя мое, Бог и свобода; запомни эти два слова».14 Когда поток посетителей не иссякал изо дня в день, доктор Трончин написал маркизу де Виллетту: «Вольтер живет сейчас на свои основные средства, а не на проценты, и его силы скоро истощатся от такого образа жизни». Эта заметка была опубликована в Journal de Paris 19 февраля, очевидно, чтобы отвадить любопытных.15 Сам Вольтер в Ферни предсказал, чего ему будет стоить этот триумф: «Я бы умер через четыре дня, если бы мне пришлось жить как человек мира».16
Некоторые священнослужители решили, что это будет хорошим ударом, чтобы добиться его примирения с католической церковью. Он был наполовину согласен, поскольку знал, что только те, кто умер в объятиях Церкви, могут быть похоронены в освященной земле, а все кладбища во Франции были освящены. Поэтому он с радостью принял письмо аббата Готье, присланное ему 20 февраля, с просьбой о беседе. Аббат пришел двадцать первого числа. Они поговорили некоторое время, не добившись никаких теологических результатов; мадам Дени умоляла аббата уйти; Вольтер сказал ему, что он может прийти еще раз. Двадцать пятого числа у Вольтера случилось сильное кровотечение, и при кашле кровь хлынула изо рта и носа. Он велел своему секретарю вызвать Готье. Ваньер признается: «Я уклонился от отправки письма, не желая, чтобы говорили, что месье де Вольтер проявил слабость. Я заверил его, что аббата найти не удалось».17 Ваньер знал, что скептики в Париже надеялись, что Вольтер не сдастся церкви в последний момент; возможно, он слышал о предсказании Фридриха Великого: «Он обесчестит нас всех».18
Приехал Трончин и остановил кровотечение, но в течение следующих двадцати двух дней Вольтер отхаркивал кровь. На двадцать шестой он написал Готье: «Прошу вас приехать как можно скорее».19 Готье пришел на следующее утро, нашел Вольтера спящим и уехал. Двадцать восьмого числа Вольтер передал Ваньеру исповедание веры: «Я умираю, обожая Бога, любя своих друзей, не ненавидя своих врагов и презирая гонения».20 Готье вернулся 2 марта; Вольтер попросил исповеди; аббат ответил, что Жан де Терсак, куратор Сен-Сюльпис, потребовал от него получить отречение, прежде чем выслушать исповедь. Ваньер запротестовал. Вольтер попросил перо и бумагу и написал своей рукой:
Я, нижеподписавшийся, уже четыре месяца страдаю от рвоты кровью и, будучи в возрасте восьмидесяти четырех лет, уже не в состоянии тащить себя в церковь; а куратор Сен-Сюльпис, пожелав добавить к своим добрым делам еще и то, что он послал ко мне