— Иди, встань в очередь к Маргарите, как только подойдешь к ней, я отвлеку охрану, а вы — бегите.

— Придурок! Нам не уйти живыми! А если даже и получится, то нас найдут и прикончат.

— Хочешь оставить ее здесь, в таком состоянии? Мы не сможем сейчас забрать всех, но хоть одной помочь должны!

Наш пылкий диалог прервал крик рыжеволосой девушки, очередной клиент был недоволен отсутствием у нее эмоций и решил привести ее в чувства ударом по лицу. Девушка дернулась, из разбитого носа побежала алая струйка крови.

Внутри меня вспыхнул огонь, неконтролируемое пламя, поддерживаемое обидой, злостью и ненавистью к тому, кто стал моим палачом и хочет забрать все то, что я так долго строил и собирал по кускам.

Не знаю, чего во мне было больше, желания помочь беззащитной, или воспользоваться малым шансом, чтобы отомстить Северу. Но одно я знал совершенно точно. Маргарита — девушка, которая знает правду. Человек, который сможет стать живым свидетелем того, что Мартино соврал совету. Нам стоит беречь ее сильнее жизни, умрет она — не останется шансов на жизнь и у нас. Маргарита — ключевое звено в нашем будущем плане по возвращении дона Герра на его законный трон.

Я даю тебе клятву, Мартино Сарто. Я стану тем, кто уничтожит тебя и смоет кровью имя Севера с улиц Италии. Нет места на земле такому ничтожеству, как ты. И за твою грязную ложь ты заплатишь смертью, я обещаю!

Я рванул вперед, расталкивая столпившихся в ожидании своей очереди людей, и встал возле Маргариты. Услышал выстрелы и дернул девушку на себя, стоять она не могла, идти тоже. Забросил хрупкое тело себе на плечо и бросился к черному ходу.

Никто из людей Сарто не ожидал подобного, они не сразу поняли, что к чему, поэтому эффект неожиданности помог нам выиграть немного времени.

Выбравшись на улицу, завел девушку за угол и помог присесть, а затем вернулся в клуб. Лука отстреливался, прячась за стойкой бара, я словил его взгляд и жестами указал на выход. Смешаться с толпой не составило труда, через несколько секунд мы уже сидели в машине.

— Пиздец повеселились! — произнес Лука иностранное ругательство.

— Хорошее слово, как раз для нашей ситуации — у меня вырвался нервный смешок.

— У центрального входа стоит микроавтобус, это людей Мартино, я видел водителя. Разделимся, вам следует ехать вместе, а я попробую увести их в другую сторону, угнав машину. Дай телефон.

Я протянул Луке смартфон, тот что-то быстро напечатал и вернул гаджет мне.

— Переночуйте здесь, я приеду завтра. Подумаем, что делать дальше. Теперь у нас прибавится проблем, Армандо. И я понятия не имею, как нам их решать.

Припарковавшись у полуразрушенного дома, я оглянулся на спящую пассажирку. Потихоньку приходит в себя, на щеках пробивается розоватый румянец, а губы сжались в тонкую полоску. Девушка дернула носом, словно пыталась продемонстрировать свой характер во сне.

Кто же ты, безвольная кукла или неуправляемый ураган?

Тяжело вздохнув, вышел на улицу и закурил, глянул на ноющее плечо и заметил царапины от пули. Все-таки задело. Остается верить, что я спас ее из лап монстра, а не вовлек в еще более опасную игру.

Глава 32

Лука

Все летит к черту, просто все. Привычная мне жизнь, мир, в котором я живу. Слышали фразу «Свет в конце тоннеля»? Я думал, что нашел его, когда, каждый раз, возвращаясь из обыденной темноты, встречался с горящими доверием глазами. Они были моим светом, моим маяком, а сейчас по моим венам разливается тягучая тьма. Мой солнечный луч погас, и в этом виноват я сам.

Слишком много слов, слишком много обещаний и слишком мало действий.

Я должен был выбрать, но разве это так просто? Каждому человеку в жизни приходится делать выбор, а тот, кто отказывается идти против устоявшейся системы, просто ломается, доводит разум до безумия своими метаниями и все равно делает, этот чертов выбор.

Я не смог, думал, все получится и так. Решил, что птичка просто совьет гнездышко в новом для себя мире, в моем черством сердце и будет счастлива. Только вот счастье для крылатых — это высота, это небо, это свобода. Но никак не тьма.

Я не дал ей ничего, кроме пустых обещаний, а забрал намного больше. Доверие, симпатию, ласки ее нежных рук, страстные поцелуи горячих губ. Но для такой, как она слова — пыль. Нет никого более жадного до свободы, чем птица, насильно посаженная в клетку. Нет никого более свободного, чем птица, ускользнувшая из заточения через прохудившиеся прутья золотой тюрьмы.

Если я не буду счастлив, что Карине удалось снова расправить крылья, то я уже не человек. Просто эгоист.

Мне больно, что не я подарил ей эту свободу, что не достаточно сильно любил, что не смог защитить. Теперь мне об этом останется только жалеть, и вспоминать наши дни и ночи, снить их и мучить себя, загоняя в подкорку сознания мысли о моем ничтожестве. И никогда, никогда не прощать себя.

Будь счастлива, милая. Не вспоминай меня, забудь, девочка. Отпусти Неаполь, удали его из памяти вместе со мной.

Я не достоин жить в твоих слезах, в твоей улыбке. Я не должен даже ходить по земле, по которой ступали твои ноги. Пусть эти тысячи километров станут неприступной стеной, живой плотиной, отделяющие наши сердца и души от встречи. Пусть наши миры разойдутся навечно.

Я знаю, ты сможешь жить дальше, я не встречал еще никого сильнее, чем ты. Забудь, а я буду помнить. Не отпущу тебя из своей памяти, просто не смогу. Твой портрет выжжен на стенках моего сердца, он будет напоминать мне о том, что я так хотел получить и что так опрометчиво потерял, едва коснувшись.

Я поправил взъерошенные ветром волосы и затушил сигарету. Сегодня море неспокойно. Сероватые волны разбивались о набережную с грустным всхлипом, заливая хмурые каменные выступы соленой водой. Я люблю бывать здесь, море умеет хранить секреты, умеет слушать. Только вот не способно дать совет, не станет оно брать на себя ответственность за твою судьбу и решения.

Мне удалось уйти от погони, и уже несколько часов я сидел на широком каменном выступе у самого берега синевато-серого водного полотна. Говорил с морем, выплескивая в кристальную чистоту свои черные, темные мысли и секреты, оскверняя прохладную гладь ядом своей горькой души.

На небосводе забрезжил распускающийся рассвет. Красновато-золотое марево восходящего солнца озарило темное полотно, обнажая передо мной яркий, золотой шар. Пора.