– Странное животное, – только и проговорила она. – Кровь черная… Странно.

Потом выдернула из тела грифона свой нож. Катя вздрогнула.

Аккуратно, чтобы не задеть лезвие, Енисея вытерла его о траву, несколько раз воткнула по самое кольцо в рыхлую землю. И лишь после этого успокоилась, вставила нож в узкие ножны на своем поясе, а тонкий шнур опять скрутила на запястье.

Никто не был настроен на расследование, все торопились дальше, хотели узнать, как далеко их занесла Катина неопытность.

Да и перекусить тоже были не прочь. И последнее желание оказалось сильнее.

– Что, маленький привал? Как считаете? – под одобрительный гомон предложил Истр.

– Я здесь невдалеке ручей заметила, пока со скалы спускалась, – предложила Ярослава, показывая куда-то в сторону. – Я за водой схожу.

– Еще чего! – возмутился Истр. – Раненым никуда ходить не полагается! Я сам схожу.

Ярушка хотела было возмутиться, но парень уже скрылся за ближайшими деревьями.

– Как с маленькой, ей-богу, – обиженно пробормотала та и уселась на широкий нагретый на солнце камень. Енисея и Олеб принялись разжигать костер из имевшихся веток.

– А я пока веток, что ль, для костра наберу, – это Катя тоже решила не сидеть сложа руки и направилась собирать хворост для костра. Ей надо было побыть одной и подумать. Осознать, что она еще пропустила кроме двери с изображением грифона, о которой так настойчиво говорила мама.

* * *

Она отошла всего на несколько метров. Голоса ребят на небольшой поляне, которую они заняли, отсюда были уже не слышны. Скала давала хоть и совсем маленькую в полдень, но все-таки тень. Здесь было прохладно, пели птицы.

Катя в который раз пожалела, что плохо знает природу, вот что это за птичка такая сидит на пеньке, черненькая, грудка беленькая, хвостик длинненький, сидит себе, «фьють-фьють» поет. Увидела девочку, прыг-прыг, и улетела. Рядом с пеньком рос большой куст смородины. Катя была большая ее любительница. Набрав целую горсть, она с наслаждением положила ее в рот. Оказалось кисло. Не дозрела, видимо, ягода-то…

Филин прокричал три раза. Где-то совсем близко… Чуть помолчал и опять три раза крикнул. Раз-два-три, и снова…

Сердце у Кати оборвалось и рухнуло в пятки. Она огляделась. Звук шел откуда-то справа.

– Антон, – тихонько позвала она.

Треск ломающихся сучьев, кто-то продвигался в ее сторону. Катя замерла.

Через мгновение появился Антон, довольный и улыбающийся.

– Класс! Я и не думал, что так быстро увидеться удастся!!! Привет! – Он сделал быстрое движение, словно хотел поцеловать ее, но Катя ловко увернулась и метнулась на шаг в сторону. Теперь их разделял пенек, на котором недавно пела черно-белая птичка. Антон виновато улыбнулся, но приближаться больше не стал.

– Ты как здесь оказался?! – воскликнула она шелестящим шепотом, чтобы не было слышно на полянке.

– О-о! – Антон снова улыбнулся во весь рот, откинув с лица длинную челку. – Эта бабка нас все утро водила по заброшенному городу, извелась вся. Потом говорит: «Ушли они, чую я», – при этом Антон смешно изобразил старушечий голос. – И давай снова колдовать… Кстати! Я ж тебе не сказал, она, по ходу, ведьма, эта бабка…

– С чего это ты взял? – Катя сделала еще пару шагов влево, стараясь, чтобы пенек по-прежнему оставался строго между нею и Антоном.

– Ну, как она Шкоду невидимыми руками душила, это я тебе рассказывал уже, – Катя кивнула, – а тут она прям реально начала колдовать: напустила из этого зеркальца туман. Тот углем почернел, стал такой плотный, аж дышать тяжело. Потом из него вырвались четыре или пять теней каких-то зверюг, вроде львы, только с крыльями…

– Грифоны, – подсказала Катя.

– Не знаю, может, и грифоны, я в этом не разбираюсь, – отмахнулся Антон, – а мы оказались у подножия этой скалы.

Он махнул в сторону скалы, с которой только недавно слезли Катя с друзьями.

Все верно.

Катя случайно завела ребят в эту глушь, Ирмина наслала на них грифонов, чтобы задержать, и без помех и сложностей провела Антона с товарищами через игольное ушко. Теперь бандитам добраться до нее – пара пустяков. Хорошо, что Антон на ее стороне, они хоть предупреждены.

– А вы чего сюда забрались? Вы же вроде в Тюмень шли. Так она, бабка эта говорит, в другой стороне.

– Заблудились, – на всякий случай соврала Катя.

– Быва-ает…

Он засунул руки в карманы и покачивался с носка на пятку.

– Ты вообще чего тут делаешь?

– Вообще я за хворостом пришла…

– Ну давай тогда собирать! – предложил Антон и опять ослепительно улыбнулся.

И, не дожидаясь ее ответа, наклонился и поднял первую попавшуюся ветку. Катя тоже начала собирать сухие ветки.

– Ты такие бери, которые посуше и потолще, – посоветовал Антон, – они дольше горят, жарче. – Потом он помолчал и добавил тихо: – Хотя зря это вы с костром. Вам уходить отсюда надо…

Катя искоса на него глянула.

– Так что толку уходить, если эта ваша бабка-колдунья нас легко находит, – вздохнула она. – Я вот что думаю, может, пусть вы нас найдете, я с ней поговорю, объясню, что нет у меня никакого посоха, она и успокоится…

Антон молчал. Катя заглянула ему в лицо:

– Ты как думаешь?

Он криво усмехнулся в ответ.

От этого его лицо сделалось немного печальным.

– Не отстанет она. Говорю ж, она Афросию поручила убрать тебя, если посоха у тебя не окажется. Есть кто-нибудь, кто может тебя защитить?

– Ну, я и сама могу за себя постоять, – начала было Катя, но Антон так громко фыркнул, что она не стала продолжать в том же духе. – Я не одна, здесь Ярослава, Енисея, Олеб, Истр…

Антон поднял с земли толстую ветку, приладил к остальной охапке. Где-то в кустах торопливо пел соловей.

– Имена-то какие странные у твоих друзей, – пробурчал он.

– Ничего не странные, для их времени обычные, – Катя осеклась. Проболталась-таки.

Антон насторожился:

– То есть как «для их времени»? – Он в упор на нее посмотрел, словно сканируя. – Ты что-то знаешь и мне не говоришь, – он с силой бросил охапку хвороста и отвернулся. – Не доверяешь все-таки…

«Обиделся», – догадалась Катя. А он продолжил, не оборачиваясь:

– Я же на твоей стороне, как ты не понимаешь.

– Понимаю, – прошептала Катя, – но, знаешь, первое знакомство тебя не очень-то красит.

– Да сколько же можно говорить! – он резко к ней повернулся. На его побледневшем лице горел лихорадочный румянец. – Не причинил бы я тебе никакого вреда и парням не дал бы причинить! Что мне сделать, чтобы ты мне наконец поверила?!

Катя молчала. В самом деле, что?