Шрифт:
Закладка:
А пронзительный ветер, предвестник зимы,
Дует в двери капеллы Святого Фомы,
И поёт орган, что всему итог —
Это вечный сон, это тлен и прах!
— Но не кощунствуй, Бах! — говорит Бог.
— А ты дослушай, Бог! — говорит Бах. —
Ты дослушай!..
… А у суки-соседки гулянка в соку.
Девки воют, хихикают хахали.
Я пол-литра открою, нарежу сырку,
Дам жене валидолу на сахаре,
И по первой налью, и налью по второй,
И сырку, и колбаски покушаю,
И о том, что я самый геройский герой,
Передачу охотно послушаю.
И трофейную трубку свою запалю,
Посмеюсь над мычащею бабкою,
И ещё раз налью, и ещё раз налью,
И к соседке схожу за добавкою…
Он снимает камзол, он сдирает парик.
Дети шепчутся в детской: «Вернулся старик…»
Что ж, ему за сорок — немалый срок,
Синева, как пыль, на его губах…
— Доброй ночи, Бах, — говорит Бог.
— Доброй ночи, Бог, — говорит Бах. —
Доброй ночи!..
История, проливающая свет
на некоторые дипломатические тайны,
или
Про то, как все это было на самом деле
(Рассказ закройщика)
Ну была она жуткою шельмою,
Одевалась в джерси и мохер,
И звалась эта дамочка Ш ейлою
На гнилой заграничный манер.
Отличалась упрямством отчаянным:
Что захочет, мол, то и возьмем…
Ее маму за связь с англичанином
Залопатили в сорок восьмом.
Было все: и приютская коечка,
И засъёмочки в профиль и в фас…
А по ней и не скажешь нисколечко —
Прямо дамочка «маде ин Франс»!
Не стирала по знакомым пелёнки,
А служила в ателье на приёмке,
Оформляла исключительно шибко
И очки ещё носила для шика,
И оправа на очках роговая…
Словом, дамочка вполне роковая!
Роковая, говорю, роковая,
Роковая прямо как таковая!
Только сердце ей вроде как заперли.
На признанья смеялась — враньё!
Два закройщика с брючником запили
Исключительно через нее.
Не смеяться бы надо — молиться ей!
Жисть её и прижала за то.
…Вот однажды сержант из милиции
Сдал в пошив ей букле на пальто.
Но совсем не букле тут причиною,
А причиною — пристальный взгляд.
Был сержант этот видным мужчиною:
Рост четвертый, размер пятьдесят.
И начались тут у них трали-вали,
Совершенно то есть стыд потеряли:
Позабыли, что для нашей эпохи
Не подходят эти «ахи» и «охи».
Он трезвонит ей, от дел отвлекает:
Сообщите, мол, как жисть протекает?
Протекает, говорит, протекает…
Мы-то знаем, на чего намекает!
Вот однажды сержант из милиции
У «Динамо» стоял на посту:
Натурально, при всей амуниции,
Со свистком мелодичным во рту.
Вот он видит, идет его Шейлочка,
И, заметьте, идёт не одна!
Он встряхнул головой хорошенечко,
Видит — это и вправду она.
И тогда, как алкаш на посудинку,
Невзирая на свист и гудки,
Он бросается к Шейнину спутнику
И хватает его за грудки!
Ой, сержант, вы пальцем в небо попали!
То ж не хахаль был, а Шейнин папаня:
Он приехал повидаться с дочуркой
И не ждал такой проделки нечуткой!
Фантазия на русские темы
Он приехал из родимого Глазго,
А ему дают по рылу как назло!
Прямо назло, говорю, прямо нагло,
Прямо ихней пропаганде — как масло!
Ну начались тут трения с Лондоном,
Взяли наших посольских в клещи:
Раз, мол, вы обижаете лордов нам —
Мы вам тоже написаем в щи!
А лишь вынесли лорды решение:
Выслать тех-то и тех-то и др., —
Наш сержант получил повышение
Как борец за прогресс и за мир!
И никто и не вспомнил о Шейлочке,
Только брючник надрался, балда.
Ну а Шейлочку в «раковой шеечке»
Отвезли неизвестно куда.
Приходили два хмыря из Минздрава,
До обеда проторчали у зава…
Он уж после им сказал, на летучке,
Что в дурдоме она чуйствует лучше.
«Это ж с дури, — он сказал, — наша дружба
Не встречала в ней ответа как нужно!
Всё как нужно, — он сказал, — всё как
нужно!»
…До чего ж все, братцы, тошно и скушно!
Пейзаж
«…На даче Большого театра у ворот стоит безумно странное сооружение, такое, значит, похожее на землемерный столб, врытое в землю. Там… деления написаны от одного до семи, так грубо кисточкой написаны: один, два, три, четыре, пять, шесть, семь. И покачивается гиря на проволоке. Понять, что это такое, невозможно. Я, значит, долго ходил там, спрашивал, даже у Галины Сергеевны Улановой, я говорю: «Что это такое?» Она говорит: «Ей-Богу, не знаю». Потом я ещё у других людей спрашивал. Потом я пошёл к официантке, я говорю: «Что это такое у вас?» Она говорит: «Как, Александр Аркадьевич? Это говномер!» Я говорю: «Как говномер?» Она говорит: «Ну это подведено сзади, значит, к ассенизационной яме. Значит, там уровень подымается, значит — гиря опускается… Как
