своей бронетехникой. Причем груз был в первом самолете, среди солдатского багажа в одной из машин, подлежащих ремонту. Но в дополнение и во избежание разного рода соблазнов среди солдат и ради безопасности груза генерал приказал заменить героин мелом, что было сделано на глазах тех же мотопехотинцев.

За грузом в аэропорт прибыли три офицера — полковник Генерального штаба, лицо медийное и многим хорошо знакомое по передачам, показываемым на экранах телевизоров, и два следователя военной прокуратуры, переодетые в общевойсковую форму. Не сближаясь с ними, позади ехал грузовик с вооруженными солдатами. Причем грузовик перед выгрузкой даже заехал во двор генеральского дома, соблюдая видимость реальности — якобы охранял. А вечером опечатанный мешок обещали забрать следователи военной прокуратуры.

Генерал-полковник передал слова Скорокосова подполковнику Бармалееву.

— Товарищ генерал, у меня есть просьба.

— Слушаю… — сказал Сумароков с привычной напускной строгостью.

— Если Дарья Сергеевна будет звонить еще раз, расскажите ей, пожалуйста, то же самое, что только что мне рассказали. Тогда она поедет домой.

— Это еще зачем? — скорее проворчал, чем сказал генерал.

— Зачем? Подальше от желающих захватить груз.

Генерал на какое-то время задумался.

— Да, ты, подполковник, как обычно, прав. Она поедет домой, а ты ее там перехватишь.

— Никак нет, товарищ генерал.

— То есть?

— Силами взвода Соловейчикова я возьму квартиру под охрану. Если кто и пожалует, то нарвется на наши стволы.

— Хорошо, — согласился генерал. — Я ей скажу…

* * *

Лидия Андреевна сильно переживала за дочь. Бармалеев, что приходил к жене генерала и звонил ей после беседы с тренером Артемом Сергеевичем Хомутовым, ей вообще-то показался человеком надежным, на которого можно положиться, хотя колорита того же Хомутова ему, мягко говоря, не хватало. Тем более подполковника прислал муж, а он — просто человека со стороны, постороннего и равнодушного, не пришлет, потому что сам за Дарью переживает. Так Лидия Андреевна решила. А если уж она что-то решила, то этого будет придерживаться до конца дней своих. Тем не менее волнение за Дашу не проходило. Лидия Андреевна словно бы чувствовала, что с Дашей что-то нехорошее произошло, что ставит ее жизнь в опасность. Так порой бывает между близкими родственными душами. Примерно так она чувствовала себя и перед звонком мужа из далекой Сирии, когда он сообщил о покушении на него. И потому Лидия Андреевна не выпускала телефон из рук, ожидая звонка с любой, даже трагической вестью. Но мысли о трагической вести она настойчиво от себя гнала, памятуя о том, что к человеку приходят именно те события, которых ожидаешь, о которых навязчиво думаешь. И чем эти мысли навязчивее, тем больше вероятность получения плохих известий. Но контролировать свои мысли сложно. И у Лидии Андреевны это плохо получалось. И тогда она выбрала иной способ, как успокоиться. Начала представлять себе, как Даша звонит ей и сообщает о своем скором возвращении домой. И она так настойчиво внушала себе эту мысль, что в один из моментов даже не поняла толком, действительно ли дочь позвонила ей или она это только представила.

Лидия Андреевна в полудреме сидела в кресле, поджав под себя ноги, и, проснувшись, пришла к мысли, что этот разговор с дочерью ей привиделся. Но когда раздался тревожный звонок в дверь, а они все теперь казались ей тревожными, она резво, как будто ей было пятнадцать лет, вскочила с кресла, сунула ноги в тапочки и заспешила к двери, будучи уверена, что это пришла именно дочь.

Лидия Андреевна распахнула дверь, даже не посмотрев в дверной глазок, хотя Сергей Владимирович много раз предупреждал ее, что сначала следует спросить, кто пришел, потом посмотреть в глазок и только потом открывать дверь.

Распахнув дверь, она увидела перед собой уже знакомого ей подполковника спецназа военной разведки, о котором недавно только думала как о человеке надежном и ответственном.

— Вечер добрый вам, Лидия Андреевна! — сказал подполковник. — Я хотел бы увидеть Дарью Сергеевну.

— Я бы тоже хотела увидеть Дашу. Признаться, я думала, это она пришла. Потому так вот, даже не спросив, и открыла дверь. Вы заходите, заходите, я вам верю и на вас надеюсь… По моим видениям, она должна вот-вот подойти…

— По моим данным, тоже. И даже без видений. Она позвонила Сергею Владимировичу и сообщила, что направляется домой. А он сразу же позвонил мне. Значит, она вот-вот появится.

Лидия Андреевна принялась рассказывать подполковнику суть своего метода привлечения нужных мыслей и нечаянно проговорилась, как она из состояния беспокойства плавно перешла в спокойную полудрему и как в таком состоянии разговаривала с Дашей.

— Ой! — неожиданно она всплеснула руками. Причем сделала это так резко, что подполковник даже невольно поставил блок. — Что же я вас у порога держу… Вы проходите, проходите.

— А это что? — указал Бармалеев пальцем на мешок, опечатанный сургучной печатью, что стоял под вешалкой. Мешок подполковник сразу узнал, но все же предпочел спросить. — Что там?

— А я разве знаю? — ответила Лидия Андреевна. — Муж передал. Три офицера принесли. Обещали завтра забрать. Другие заберут, не они… И сам Сережа… Ой, Сергей Владимирович звонил…

— Называйте товарища генерала как вам удобно, как вы привыкли…

— Звонил он, значит, Сережа, предупреждал о мешке. Сказал, что завтра заберут. Попросил не трогать.

— Нормально… — констатировал Вилен Александрович.

Они сидели в комнате, пили чай, когда раздался звонок в дверь.

Лидия Андреевна хотела было ринуться к двери, но рука подполковника, как шлагбаум, перекрыла ей дорогу.

— Сидите. Я сам посмотрю…

Он вышел в прихожую. Видимо, посмотрел в глазок и только после этого открыл дверь.

— Ой, Вилен Александрович, а где мама? — услышала Лидия Андреевна обеспокоенный голос дочери и поспешила ей навстречу.

— А вот и она, вот и она. Не переживайте, — сказал Бармалеев. — С ней все в порядке… А где Константин Константинович?

— Домой поехал к дочери. Сдаваться. Это я его уговорила. А по дороге в травмпункт заедет. Может, нос вправят…

* * *

Подполковнику Бармалееву, решившему не раздеваться на ночь, постелили на полу на кухне, как он сам попросил. С кухни до прихожей — полтора шага. А до этого они все вместе пили чай в комнате, и Дарья Сергеевна рассказала, что шлагбаум в поселке она выбила удачно. Умудрилась только одну фару разбить. Вторая была разбита еще о ворота гаража. Таким образом, машина была лишена света. Но охранник у шлагбаума откуда-то вытащил автомат и дал несколько очередей по колесам.

Бармалеев не стал заострять внимание на том, что это был не охранник, а боец спецназа военной разведки.

— Константин Константинович хотел в него выстрелить, но я