— Всего доброго, — кивнула дежурному «халату» и устремилась к выходу.

Когда от двери на лестницу меня отделяла всего пара шагов, в помещение вихрем ворвалась невысокая женщина. Светлые кудри, модная причёска, пышное платье кричит о богатстве, как и шуба, из которой дамочка неловко выпутывалась прямо на ходу.

Запыхалась, раскраснелась.

Красавица!

Как только она освободилась от шубки, не глядя, сунула её мне и требовательно, зло спросила у администратора, который сидел за своим столом и писал. Ещё и кулачками по этому солу пристукнула.

— Где найти Клайвера Орбэ?!

Я на секунду замерла, сбитая с толку её напором. Ну и мягким невесомым мехом в руках.

— К бру Орбэ допускаются только члены семьи и невеста.

— Я невеста! — провозгласила запыхавшаяся и гордо распрямила плечи.

Администратор улыбнулся, а я спряталась за шубой. Невеста? Вот эта? Ёкарный бабай! Ну я и дура! Конечно, у такого видного мужчины, на такой должности просто не может не быть невесты!

— Нет, экси, вы не невеста.

И я испуганно выглянула из-за своего мехового укрытия.

— Даже если и так, я требую, чтобы меня пропустили!

Оп-пачки-очки-тапочки… Не невеста, но хочет к Клайверу?

Голос дамочки, мгновенно ставшей несимпатичной, перешёл на визг, а в ближайших секциях коридора, где больные были лёгкие и подвижные, послышалась возня: все, кому позволяло здоровье, решили посмотреть на спектакль. Ну понимаю, скучно тут.

— Не имею права, — спокойно ответил администратор. Он уже стоял и возвышался над истерящей блондинкой почти на две головы.

Так, пора мне. Я ткнула шубу, от которой разило духами, обратно дамочке в руки со словами:

— Сама барахло всё держи.

И бросилась к лестнице на первый этаж. И дверь закрыть за собой не забыла. Слышать о том, что у Клайвера есть женщина, которая не невеста, и которая прорвётся сквозь все кордоны, не хотелось. И так на душе странно, а тут ещё это…

Скорее вниз, скорее отсюда!

Ну, есть у красивого мужика красивая женщина, что ж, закономерно. Пусть. У меня такого мужика не было, зато были минуты счастья. Короткие, но были. И я сохраню их в памяти как самые драгоценные подарки судьбы. И буду перебирать их долгими тихими вечерами, когда стану шить, вязать или вышивать очередную обнимушку, вместо стёртой в хлам Акулины.

«Зойка, не реви!» — приказала себе.

На входе в здание госпиталя, такое тихое в это время суток (если исключить, конечно, бушевавшую где-то наверху непонятную не-невесту бру Орбэ), на меня налетел мужчина. Судя по дорогой одежде, тоже бру. Взвинченный или расстроенный чем-то до той степени, когда не помнят себя и плохо ориентируются в пространстве.

— Где пострадавшие? — глотая окончания и зажёвывая первые слоги, пробормотал мужчина.

— На втором этаже, — я криво улыбнулась. Знакомая картина. Кто-то из дорогих людей попал в беду. Сочувствую.

— Это где? — мужчина оглядывался вокруг и морщился от непонимания. Ну точно, расстроен в хлам.

— Там, — я махнула в сторону лестницы. — Там вам всё расскажут, как здоровье и всё такое.

Хотелось подбодрить этого несчастного.

— Да какое здоровье! — взорвался он воплем, от которого я вдохнула, а выдохнуть забыла. — Сюда только что зашла моя жена!

Мои слёзы моментально высохли, и я даже развернулась к страдальцу, хлопая отваливающейся челюстью.

— Это которая невеста бру Орбэ? — спросила, и только потом подумала, как это звучит со стороны.

Мужчину перекосило. Ошибочка вышла: то, что я приняла за растерянность, было гневом. Он мазнул по мне вмиг налившимся кровью глазом и помчался к лестнице, бормоча сквозь зубы:

— Невеста… При живом муже…

Только пар из ушей не валил. Последнее, что мне принесло эхо из-под сводов высокого холла, было:

— Я убью его!..

Ёкарный бабай! Мексиканские страсти какие-то.

Я вышла в тёмный стылый вечер, навстречу порывистому ветру. И сырость на моих щеках органично смешалась с сыростью атмосферы, а рвущийся из груди смех — с порывами и завываниями ветра. Очуметь! Санта-Барбара, а в середине — я.

Глава 12

Я работала. Открывала и закрывала Врата на Троечке, давала сигнал предупреждения, брала плату за проход. Всё как всегда, ничего нового или необычного.

Самая напряжённая часть работы была закончена — утренний поток схлынул, и бру Орбэ, конечно же, не появился.

В определённый час я по привычке ждала появления в зеркале Левых Врат знакомого силуэта. Привычка — великая вещь. Но мне хватило пары дней, чтобы научиться жить без этих мимолётных встреч, объяснить самой себе, что человек болен, лежит в своём родовом замке, поправляется.

При слове «замок» рисовалось высокое здание из серого камня, хмурое, холодное даже на вид, продуваемое сквозняками, с хмурыми же слугами, гулким эхом под высокими тёмными сводами. Неприветливое место, невесёлое.

Как люди там живут? Камины, наверное, топят? Шкурами и толстыми коврами устилают пол, чтобы вековой холод камня не застужал нежные организмы потомственных бру. Ходят в валенках. Я улыбнулась — смешно.

Мало впечатлений, мало опыта, крохи знаний о новом мире и как результат — любопытство. Даже здесь, в столице, я видела совсем ничего. Не то чтобы не хотела, но при моих ограничениях много не увидишь, потому что безопасность — превыше всего. Но, надеюсь, что ещё успею.

Не стоит предаваться греху уныния, если есть другие грехи. И я предавалась любопытству и фантазиям, представляя, как живут маги-аристократы в своих замках.

А что? Работу я делала не глядя, играючи, Врата работали как швейцарские часы, путешественники дисциплинированно платили, а затем проходили сквозь Врата. И у меня было время в деталях представить, как выглядит комната, в которой бру Орбэ пришёл в себя. Рядом с ним, конечно, его мама с глазами печального пёсика. Она сидит на краешке кровати и держит сына за руку, улыбается робко, с надеждой; гладит его пальцы и уговаривает выпить бульон. Сестрички вертятся вокруг большой кровати с балдахином, перебивают друг друга и рассказывают что-то, а «Клавви» (вот ведь умора!) терпеливо сносит это всё и даже иногда улыбается. Интересно, он так же любит своих родных, как они — его? Или облегчённо выдыхает, когда родственники удаляются, оставив его на попечение сиделки?

Звякунули монетки — оплата прохода, и я не глядя накрыла их ладонью. Попыталась. Но мелочи под пальцами