На глазах Волынского князя один из валунов переломил пополам штурмовой щит, другой ударил по верхушке тура, снеся с верхней боевой площадки с десяток поганых, и сорвав перекидной мост! А на соседнем участке стены, где под началом князя Мстислава Глебовича встали ратники Новгорода-Северского, камнеметы так и вовсе сумели разбить один из туров!

Но враг, между тем, приблизился уже ближе, чем на сотню шагов…

Плотый поток стрел взмыл в воздух с обеих сторон одновременно — вот только татарских срезней все же больше. Как кажется, много больше… Стрелы русичей и степняков даже встречаются в полете, порой сшибая друг друга вниз! Но долетевшие до цели градом хлестнули по подставленным щитам, все же находя своих жертв… И, как кажется, у штурмующих, не способных сложить над головами полноценную «черепаху», потери все же больше!

Впрочем, не столь они и значительны, как на то надеялся князь… Приметив, что лестницы несут явно не половцы и даже не монголы, а воины в крепкой чешуйчатой броне, Даниил Романович приказал не жалеть стрел с гранеными и игольчатыми наконечниками, а также наконечником-долотом. Уж лучше потратить весь запас бронебойных стрел, выбив как можно больше ворогов, чем ждать, когда панцирники в большом числе окажутся на стенах… Вслед за лучниками начал разить покоренных и башенный стреломет, звонкими хлопками тугой тетивы сопровождал каждый полетевший во врага тяжёлый дротик!

А пороки все гудят канатами и противовесами, посылая в татар очередные валуны…

Вот к вящей радости князя с оглушительным треском сложилась пополам разбитая удачным попаданием осадная башня! С жутким воем устремились к земле лучники поганых, толпящиеся до того на боевой площадке… Да густо летят во все стороны срезни и прочие стрелы, раня и убивая людей с обеих сторон!

Но кажется, татары в своей многочисленности пока ещё не замечают своих потерь. Все еще слишком велико войско царя Батыя, пусть и сократилось оно на треть в последних битвах…

Еще несколько штурмовых щитов и лестниц оказалось разбито камнеметами северян — но вскоре туры оказались вне досягаемости крепостных пороков, подобравшись к стенам Чернигова едва ли не вплотную. А следом, уже бегом устремились по насыпным перешейкам через ров и панцирные воины поганых, сжимая в руках штурмовые лестницы, да приставляя их к проломам в обламе! Не дожидаясь, когда таран доберется до ворот и начнет долбить по ним, сотрясая всю Киевскую башню разом, князь последовал вниз… Но уже на лестнице острая догадка озарила его разум — и только оказавшись на боевом поясе-раскате башни, он тут же воскликнул:

— Набирайте масло и смолу в любые кувшины! Да поскорее!!!

…Быстро карабкаются по лестницам обреченные драться с единоверцами горцы, коим не оставили иного выхода. Ведь семьи большинства их находятся теперь в руках врага — попробуй изменить, если родичам тут же отомстят! Хорошо было смелому алдару Даугу и его нартам принять смерть с честью — ведь их семьи укрылись в едва ли не лучшей крепости Алании, Магасе!

И пусть сейчас поганые оставили родной край — но кто защитит семьи, когда на разоренную и обескровленную землю Алании придут новые монгольские тумены? Или вернуться из земли русов нукеры Батыя?!

А потому карабкаются вверх по лестницам ловкие ясы и грузины. Карабкаются, ругаясь сквозь зубы — или отчаянно крича в коротком полёте, когда сверху на головы их падают камни и бревна… В том числе и выломанные манжаником из облама! И валуны, отправленные пороком в полет, да застрявшие в стене, также идут в ход, сшибая с лестницы порой и двух, и трех покоренных…

Но защитники также несут потери — когда раскрывается «стена щитов» и кто-то из смельчаков сбрасывает вниз камень или бревно. Ибо в момент броска степняцкий срезень в любой момент может ударить в живот, грудь или голову русича…

Вот показались над брешью первые татарские нукеры, пытаясь прикрыться щитами и одним решительным рывком преодолеть последние перекладины! Кому-то из ворогов это удаётся — но большинство их сшибают со стены уколами тяжёлых, массивных рогатин, способных удержать натиск разъяренного медведя! Или же на верхней перекладине лестницы рухнувшая сверху боевая секира — а иногда и плотницкий топор! — отсекает кисть не успевшего ещё подтянуться вверх нукера… Или же палица русского витязя со всего маху опускается на горский шлем, оглушив полетевшего вниз татарина — а то и вовсе проломив тому голову!

Но уж если обреченному батыру удаётся пережить самое тяжёлое мгновение подъёма, то ринувшись на русичей с яркостью раненого барса, он теснит их, теснит, освобождая пространство для соратников, иступленно рубя мечом или саблей по сцепленным щитам дружинников! Но потом отправляет его к праотцам короткий укол меча или удар русской секиры… И все же, купив своей смертью несколько коротких мгновений, коих хватает на подъем ещё двум, а то и трём ворогам, павший батыр клонит чашу весов боя к победе Батыя…

Но это бой у лестниц, до поры складывающийся в пользу русичей — их на стене все ещё много больше. То ли дело осадные туры, кои уже подкатили вплотную к кромке рва! Со стрелковых площадок каждой из башен густо летят половецкие срезни, выбивая защитников — и уже заскрипели вороты, опуская перекидные мостки к брешам в обламе!

В ближней к воротам бреши и встал Даниил Романович, собрав вокруг себя полтора десятка галицких ратников. Ещё до того, как стальные крючья мостка коснулись уцелевших брёвен, Волынский князь воскликнул:

— Щиты сцепить!!!

А потому в тот миг, когда деревянный настил соединил тур и городскую стену, и по пролому дали залп сразу два десятка половецких лучников, ни один срезень не нашёл своей цели! Но тут же ринулся на штурм первый десяток покоренных горцев, загрохотав сапогами по мостку…

— Масло лей!!!

По команде князя стена щитов разомкнулась — всего на несколько ударов сердца разомкнулась… Чтобы держащие в открытых горшках льняное масло воины могли плеснуть его прямо на настил, под ноги татарам! А следом полетели и горшки со смолой, и пара зажженных факелов, в одно мгновение воспламенивших мостик прямо под ногами покоренных, закричавших от ужаса и боли! Причём вначале пламя взмутнулось вверх высоко, едва ли не в человеческий рост — и не теряя времени, Даниил тут же приказал замершим позади его лучникам, уже наложившим стрелы на тетивы:

— Бей!

Один удар сердца — и отправившиеся в полет срезни пронзили уже опадающую стену огня, чтобы ранить или сразить трех половецких лучников и четверых ошеломленно замерших на мостке татар… И ведь