Подхватывая его на руки, открываю заслонку. Которую закрыл, когда прогорели дрова.

- Ты чего делаешь, бандит?!

- Он потух... - растопыривать пальцы Степа, встряхивая кистями, типа "чо непонятного?".

Юля открывает окно.

Надышался дымом...

- А ну-ка дуй наверх! - отправляю его на лестницу.

Там легче дышать.

Проветриваем с Юлей кухню.

- Откуда у него спички, Чадов?!

- Мы учились разжигать камин! - ловлю себя на том, что повторяю за Степахой этот жест "чо непонятного?"

- Ну ты молодец! - с сарказмом.

Неожиданно замирает.

- О, боже! - увеличиваются ее глаза.

- Что?.. - настороженно замираю я.

- Там шокер! Шокер, Чадов!

- Шокер?! - не сразу догоняю я.

- Выпал из кармана пальто! - срывается с места на лестницу.

Обгоняя ее, залетаю в спальню.

- Степ?! - рявкаю я.

Разворачиваясь, испуганно сжимает кисть, в которой зажат шокер. И рефлекторно прижимает "игрушку" к груди.

- Стой! - дергаюсь вперед, вырывая у него из рук, и нечаянно касаюсь внезапно затрещавшего разрядом электрода.

Бах!

Меня отшвыривает к косяку, бьюсь затылком, по телу бьёт болезненная судорога. Оседаю...

Глава 31 - Я все прощу…

Глава 31 - Я все прощу…

- Чадов... Чадов... - панически умоляю его я, прижимая ладонями к полу.

По телу лёгкая судорога. Ловлю нижнюю челюсть, вжимая ее вверх, чтобы он не откусил себе язык. Его тело вздрогнув ещё раз, замирает и расслабляется. От лица резко отливает кровь, он становится белым.

Скорую!

- Где телефон?!

Обшариваю его карманы, в поисках своего телефона, который он отобрал, но там ничего нет! Ни моего, ни его...

Прижимаюсь губами к его побледневшим, пытаясь почувствовать тепло и дыхание.

- Борис...

Не приходит в себя!

- Чадов, я тебе всё прощу, клянусь, только будь живым! - шепотом умоляю его.

Шлепаю по щекам.

- Ну , давай... Ты же крепкий у меня... Ну пожалуйста, мой хороший...

И я не видела, куда пришелся удар. А заряд выставлен на максимум!

Пальцы мои трясутся, пытаясь нащупать пульс на его шее. Но мои кисти так пульсируют, что я не могу понять - кто из нас "стучит".

- Мама... укакойся, - заглядывает сзади Стёпа. - Укакойся!

- Тихо! - шикаю на него, прислушиваюсь ладонями к груди.

Ощущаю, как бьётся сердце.

Всхлипнув, с облегчением утыкаюсь лицом в мощную грудь Чадова.

Живой...

- Ма-а-ам... надо дыхание делать. Дуй ему в рот.

Мне сделайте, кто-нибудь. У меня самой чуть не остановилось.

Ресницы Чадова подрагивают и сердечный панический спазм в моей груди отпускает.

- Юлька... - бормочет Борис спутанно.

Вздрагиваю, бережно прижимая ладонь к его холодной щеке.

- Ну ты ж медик... Реанимацию рот в рот кто делать будет?.. Даже Степаха, вон, подсказывает...

Слёзы от облегчения льются ручьями.

Поднимаю его кисть, один в один как у Стёпы, только крупная, крепкая. Там ожог от электрода, словно укусила огромная змея.

Прижимая к лицу, реву, целуя в ладонь на эмоциях.

- Мля... вот это ты, Степаха... разрядил обстановку... - хрипит Чадов.

Дёргается, пытаясь встать. Но обессиленно ложится обратно.

- Реа… ниматолог... В батю весь…

Я не одергиваю. Пусть что угодно говорит... Главное, что он живой.

Я очень его люблю! - остро чувствую в груди это болезненное невыносимое чувство.

- Мм... - стонет он. - Руку не чувствую...

- Тише... Тише... Лежи! Я Скорую вызову.

- Нахрена?

- Пусть кардиограмму сделают. И вообще тебя наблюдать теперь надо минимум сутки. Где мой телефон?!

- Неа... - упрямо. - Не отдам. Наблюдай сама, Юль. Фонендоскоп возьми... Внизу... В тумбе под кактусом. Аптечка там.

Я не спорю с ним, он упрямый как баран! И все равно упрется. А первую помощь надо оказать.

- Не вставай!

- Шутишь?

- Стёпа! Посмотри за Чудом своим! - командую я.

Прихватив от греха шокер. Спускаюсь вниз. Выключив, прячу его повыше . Прихватив аптечку и фонендоскоп спешу обратно.

- Стёпа?!

Выходит из ванной с мокрым полотенцем. Когда у меня болит голова, он так заботится обо мне, делая компрессы.

Кладёт полотенце на обожженную ладонь.

Сосредоточенно слушаю фонендоскопом сердце.

- Доктор, помогите... - шутит вяло Чадов. - Я буду жить?

- Буду "надеяться изо всех сил"....

- А хорошо буду жить? С тобой?

Не отвечая на провокации хмурюсь, закрывая ладонью его рот. И снова слушаю сердцебиение.

- Нарушение сердечного ритма.

- Ну само собой... Меня любимая женщина не целует. "Я самый больной в мире человек!"

Ощупываю его тело. Давлю на грудные мышцы.

- Чувствуешь?

- Ниже...

Ребра, живот...

- Ещё ниже... Надо проверить генератор потомства. А то как мне тебе предложение делать?

- Чадов... - вздохнув, замираю.

Стёпа отбирает у меня фонендоскоп и слушает Бориса во все места.

Ищу в аптечке что-нибудь подходящее.

- Что ж у тебя для сердца ни одного препарата?

- Моя сердечная болезнь таблетками не лечится, - хрипит он. - Она одной бестолковой барышней лечится. Приложите ее к ране, пожалуйста...

Прислонившись к стене, сижу рядом, сжимая его здоровую руку.

- Я всё слышал... Что ты там говорила.

- Я испугалась за тебя. Не надо пожалуйста…

Закрывает глаза.

- Холодно...

Поспешно укрываю его одеялом, которое лежит рядом.

- У-у-у... - играет Стёпа с фонендоскопом, приближая и отдаляя акустическую головку от губ.

- Степаха, иди, я тебе как самолёт взлетает покажу.

Показывает ему несколько старых звуковых игр с фонендоскопом.

А я выпадаю во фрустрацию от происходящего. Что Роберт ждёт там, что я обещала... и что не смогу уехать сейчас! Нельзя же Чадова оставлять.

Степень моей тревоги и напряжения, вдруг перещелкивает. Мне становится все равно. Нужно быть там, где важнее, вот и все... Я Чадова тут не оставлю.

Смирившись, ложусь на ворсистый ковер рядом, разглядывая его профиль. Ладонь держу на его сердце.

- Вот так вот... Пока не сдохнешь... Ни одного признания от тебя не добьешься.

- Верни телефон, пожалуйста.

- Неа, - отрицательно мычит.

- А тебя током ударило? - прикладывает ему ко лбу фонендоскоп Стёпа.

- Ага.

- А зачем такая штука?

- Для самообороны. Ты там чего слушаешь, Степаха?

- Мозги...

- Нет их там, - вздыхаю я.

- А где у тебя мозги? - озадаченно поднимает головку фонендоскопа Стёпа.

- В позвоночнике у Бориса Егоровича