Если она правильно определила, где вход в подземелье, то само подземелье должно начинаться здесь, под… как же в костеле это называется? Сложное такое название, похоже на «амбулатория», только наоборот. Вспомнила: деамбулаторий. Маруся узнала об этом от экскурсовода в Вильнюсе, где костелы встречались едва ли не на каждом шагу…

Ладно, а куда тогда тянется подвал? Да куда угодно он может тянуться…

Возле места подрыва растяжки высилась куча досок. Снега здесь почти не было. Обойдя вокруг, Маруся взялась руками за конец одной из досок и попробовала оттащить ее в сторону. Доска поддалась легко.

Минут за сорок Марусе удалось разобрать доски достаточно, чтобы понять, что они скрывали довольно большую, выложенную изнутри кирпичом яму, похожую на колодец. Маруся посветила фонариком и увидела уходящие вниз деревянные ступени. Не очень глубокое, как ей показалось, дно колодца тонуло в полумраке. Разглядеть удалось только, что оно завалено мусором. Там, внизу, вполне мог располагаться лаз в подземный ход, куда-то же вели эти ступени?

Маруся спрятала фонарик в карман и, держась руками за край ямы, осторожно поставила ногу на ступеньку. Выдержит? Постояла, выжидая. Глаза привыкли к темноте, которую разжижал только свет висящей высоко в ночном небе полной луны, и начали различать контуры окружающих предметов. Переместилась на ступеньку ниже. Чтобы спуститься еще ниже, придется отпустить руки, которыми она держалась за край ямы. Эх, была не была, как говорится, бог не выдаст, свинья не съест. Отпустив руки, Маруся начала нащупывать ногой следующую опору. Ступенька затрещала, Маруся взмахнула руками в отчаянной попытке как-то устоять, однако не удержалась и рухнула на самое дно ямы, оказавшейся глубже, чем показалось вначале.

Когда шок от падения миновал, Маруся попыталась оценить, во что она влипла на этот раз. Вот тебе и «свинья не съест»! Влипла – точнее, угодила она в грязное крошево из дерева, кирпича и мусора и при этом, похоже, повредила ногу. Ноги в зимних ботинках оказались по щиколотку в воде. От верхнего края ямы ее отделяли метра четыре, если не больше, и несколько полусгнивших ступенек. Шанс выбраться с их помощью был мизерный, но Маруся им все же воспользовалась. Подвели и нижняя ступенька, которая сломалась, как только Маруся попыталась на нее наступить, и ушибленная нога. Теперь следующая, пока еще целая, хоть и весьма хлипкая на вид, ступенька располагалась на такой высоте, что до нее не допрыгнуть, как ни исхитряйся. Маруся провела ладонями по выложенным кирпичом стенкам ямы – уцепиться не за что.

Она посмотрела вверх: чернота, ни единого проблеска.

– Лю-ю-юди! Кто-нибудь! Помогите-е-е! – прокричала Маруся, запрокинув голову.

Ответом ей стала тишина. Да и откуда здесь взяться людям? Кричи не кричи – никто не услышит и не придет на помощь.

Так, стоп. Отставить панику! Нужно взять себя в руки и подумать, что делать. Она посветила вокруг фонариком. Вон сколько деревяшек валяется: можно попробовать сложить пирамиду и с ее помощью добраться до ступеньки. Что будет, если и эта ступенька обрушится, думать не хотелось. Сейчас главное – заняться делом.

Маруся занялась делом, и ей, несмотря на ноющую боль в колене, стало немного легче. Правда, ненадолго. Руки заняла, а с головой как быть? Мрачные мысли куда девать?

Когда она была маленькой, папа часто рассказывал ей притчу о двух лягушках, свалившихся в кувшин с молоком. Одна лягушка решила, что сопротивляться судьбе бесполезно. Есть такая украинская присказка: «Нэ тратьтэ, кумэ, сылы, спускайтэся на дно». Вот она и… А ее подружка барахталась, пока не сбила лапками комок масла, оттолкнувшись от которого и выпрыгнула из кувшина. Шестилетняя Маруся способность лягушки сбить лапками масло подвергала сомнению, но смысл притчи поняла и запомнила. Однако ей и в страшном сне не могло присниться, что когда-нибудь и она окажется в роли лягушки в кувшине…

Пока Маруся размышляла о лягушках, возводимая ею пирамида заметно подросла. Маруся добавила к ней еще одну деревяшку, когда почувствовала, что под ногами уже не просто чавкает. В яму откуда-то набиралась вода. Маруся вспомнила рассказ Полевого о том, что немцы часто затапливали подземелья, в которых прятали ценности. Возможно, из-за подрыва растяжки произошел мини-тектонический сдвиг и разрушилась какая-то преграда, которая не позволяла воде из затопленного подземелья проникать в колодец. Вода, сырость… Так вот откуда здесь взялись злющие комары, которых опасались друзья Митьки Кузнецова! Ей бы раньше догадаться! С другой стороны, догадалась бы, и что? Когда ее что останавливало?

Фонарик погас, очевидно, сдохла батарейка. Воды в яме уже выше щиколотки, хорошо хоть ноги в прочных ботинках пока еще остаются сухими. Пока… Когда вода поднимется выше, ботинки ее не спасут. Спасение утопающих – дело рук самих утопающих, с горькой усмешкой подумала Маруся.

Вода прибывала неумолимо, хоть и медленно. Как будто понимала, что угодившая в каменную ловушку жертва никуда не денется. Если бы Маруся не вскарабкалась на построенную ею из кусков кирпича и дерева пирамиду, вода, наверное, доходила бы ей уже до колена. Того самого, которое ныло и, кажется, начало опухать. Только бы связки остались целы!

Даже с верхушки пирамиды до ближайшей ступеньки Маруся не доставала. Она уже подумывала о том, чтобы спуститься в воду, пусть и ледяную, и продолжить собирать и складывать деревяшки, но почувствовала, что сооруженная ею пирамида проседает. Маруся лихорадочно шарила по каменным стенам ямы в надежде найти хотя бы какой-нибудь выступ или, наоборот, выемку, уцепившись за которую можно было бы подтянуться на руках и достать до ступеньки…

– Помоги-и-ите! – снова крикнула она, обессиленно привалившись спиной к стене.

В романах русских и зарубежных классиков герои, попадая в трудные жизненные ситуации, начинали молиться. Стыдно, наверное, комсомолке о таком думать, но Маруся и сама была не прочь прочесть молитву, если б знала хоть одну. Бабушка, которая помнила только «Отче наш», как-то пробовала обучить ему и внучку, но папа рассердился на бабушку и решительно пресек эти поползновения. По-видимому, зря…

Одно хорошо: что на месте Маруси не оказался Митька или какой-нибудь другой мальчишка. Пусть уж лучше она, взрослая и мужественная… Ладно, не такая уж и мужественная, но бороться все равно не перестанет, даже когда осознает, что бесполезно… Перед ней, как живая, нарисовалась Митькина чумазая рожица: он испуганно смотрел на нее огромными глазищами. Интересно, почему ей в такую минуту привиделся именно Митька, а не кто-нибудь из родных? Или, скажем, Андрей? Какое странное видение! Так вот, оказывается,