Шрифт:
Закладка:
— О да, это девушка-дизайнер!? Нас познакомила Крис! Она очаровательна и талантлива.
— Ди… — стону я, прикрывая глаза. — Это не просто девушка-дизайнер. Это моя девушка…
— О? Ты с ней спишь?
— Ты же знаешь, я прямолинеен, если бы я с ней просто спал, так бы и сказал.
— То есть, все серьезно, тогда… — Она задумчиво смотрит на пузырьки в бокале. — Советую тебе ее побыстрее найти…
— Почему?
— Потому что у тебя, дружочек, похоже, проблемы. — Ди сочувственно хлопает меня по плечу. — Я не знаю, зачем это сделала Крис, но если найду, непременно ее спрошу.
— Я убью эту тварь! — шиплю я и выскакиваю из зала, едва не сбив попавшегося на пути Ника с ног.
— Эй, ты что? — спрашивает он, заметив мой разъяренный взгляд.
— Я придушу Крис, — признаюсь я.
— Не-не, я первый, — кровожадно замечает племянник. — Но тебе-то что она сделала?
— Она пригласила Ди и познакомила ее с Ликой. И теперь, как ты понимаешь, у меня проблемы, потому что Лики в зале нет. Подозреваю, она от меня сбежала. Хорошо если в комнату, а если в Москву? Черт! Я даже не знаю, где она живет.
— Я знаю, — отмахивается Ник. — Сейчас пришлю тебе адрес.
— Не могу уйти с приема. Меня убьет твой отец.
— Я постараюсь в меру сил тебя заменить, а папе скажу, что во всем виноват его домашний зверек — Крис.
— Спасибо, — киваю я и несусь в комнату, надеясь найти Лику там. Звонить даже не пытаюсь, уже понял, когда Лика обижена, она не любит общаться по телефону.
Ее вещи тут, но самой Лики нет. Пока бегаю, выясняю, что гости видели девушку похожую на Лику. Она в одном платье садилась в такси, поэтому и привлекла внимание.
Первый порыв сесть в машину и уехать тот же миг, но потом я вспоминаю, что пил с Сашей коньяк и потом шампанское с гостями. Приходится вызывать такси и ждать почти час, сходя с ума от беспокойства и надписывая Лике в вайбер, и потом уже ехать в Москву, вооружившись адресом, который мне скинул Ник.
Лика
Я ем пиццу, сидя на полу, щедро намазываю сгущенкой колбасу пепперони и запиваю молоком, потому что мартини не лезет и, кажется, приторно-сладким. Сгущенка, как ни странно, сладкой не кажется и заходит просто на «ура». Я глотаю слезы и думаю о своей тяжелой судьбе, когда раздается настойчивый звонок в дверь. Я никого не хочу видеть, даже телефон выключила, чтобы мой покой не потревожили, но пришедший настойчив. Он сначала звонит, а потом начинает стучать, и я переживаю, что может быть, нечаянно затопила соседей снизу?
Нехотя поднимаюсь и иду открывать. Когда выглядываю в дверной глазок, невольно ойкаю и отступаю от двери, потому что с той стороны стоит очень злой Глеб, сжимающий в руках мое пальто. Джинсы и кофта, словно полотенце, висят у него на плече. А сам он одет в распахнутую на груди куртку. Явно второпях сбежал с этого жутко важного для семьи Лисовецких приема.
— Лика, открой! — орет он, я выдыхаю и послушно выполняю просьбу.
— Вот какого ты от меня сбежала? — возмущается он, и без разрешения протискивается в квартиру. — Тебе что нравится от меня бегать? А если бы я не стал приезжать? Почему всегда первый шаг делаю я, а ты просто вырубаешь телефон и прячешься! Каждый божий раз, как только что-то себе надумываешь?
— Я…я… — От его злого напора даже слова пропадают. Собственное поведение теперь кажется очень глупым, и я снова реву.
— Эй… — теряется Глеб. — Ты что?
— Она сказала, это все для нее. Ты ее любил…
— Лика, ключевое слово «любил» в прошедшем времени. Когда-то давно в юности я любил Диану. А ты своего бывшего не любила?
— Любила… — всхлипываю я, чувствуя себя полной дурой.
— Мне тоже хлопнуть дверью и убежать в закат в одной рубашке?
— Нет. — На смену слезам приходит истеричный смех. Мне действительно неловко. Не понимаю, что на меня нашло. Словно какое-то помутнее случилось и вместо уравновешенной здравомыслящей Лики на несколько часов ее место заняла, какая-то истеричка.
— Так какого же ты творишь?
— Я не знаю, — всхлипываю я еще раз, а Глеб ерошит свои, итак изрядно растрепавшиеся волосы.
— Вот что с тобой сделать, Лик?
— Обнять? — уточняю я с надеждой.
— Может, пригласишь для начала войти?
— Ну ты формально уже вошел, — говорю я и отступаю. — Проходи.
Глеб разувается, вешает курточку на вешалку туда, куда уже пристроил мое пальто и приходит в комнату, где на полу следы моей тоски — так и не выпитое мартини, щедро намазанная сгущенкой пицца и трогательная кружечка с молочком. Становится совсем стыдно. Если бы я умела, то провалилась бы под землю.
— Не думал, что ты сумеешь меня удивить, но… Признаюсь, впечатлен. — Потрясенно тянет Глеб. — Весьма специфические вкусовые пристрастия.
— Будешь? — робко предлагаю я.
— Пиццу, политую сгущенкой? — Глеб изгибает бровь, и под его насмешливым взглядом я окончательно тушуюсь. — Думаю, нет. Ты не против, если я себе закажу нормальную пиццу?
Почему-то от этого заявления снова хочется плакать, Глеб видит это, прижимает меня к себе и целует в висок.
— Ты меня сегодня пугаешь. Ну хочешь, я буду есть твое изысканное блюдо? Если тебе расстраивает идея заказать еще одну пиццу. Молоком, прости запивать не стану. Я еще жить хочу.
— Да нет, конечно, заказывай, — всхлипываю я. — Глеб, я, правда, не знаю, что на меня нашло. Веду себя, как дура.
— Перестань, иди ко мне.
Глеб опускается на диван, притягивает меня ближе и усаживает на колени.
— Лик, я сейчас с тобой и мне не нужен никто больше. Правда, я даже смотреть ни на кого не могу.
— Диана красивая.
— И что? Тебе нравятся все красивые мужики?
— Нет.
— Вот и мне нравится одна красивая девушка — ты. Диана — прошлое, я не знаю, зачем ее притащила Крис. Но, поверь, обязательно разберусь. Не исключаю, что она сделала эта по одной причине — Кристина непроходимая дура.
— Но ведь ты не давал ремонтировать зал из-за Дианы, — говорю я, хотя тема для меня болезненна. Просто считаю, что лучше поставить точку сейчас. — Это был ваш зал.
— Да, но ты изменила его. Ты изменила меня. Теперь нет нашего зала с Дианой, зато есть наш с тобой. Ты это понимаешь? Я люблю тебя Лика, это совершенно точно. Я не разбрасываюсь такими словами. Ты мне веришь?
— Я тоже тебя люблю, — снова всхлипываю я и утыкаюсь ему в плечо. Сегодня моя плаксивость превышает все разумные пределы. Но меня настолько обескураживает признание Глеба, что просто не получается сдержаться.
