— Артефакт «Полночных криков». Его нашли? — обратился Рихард к полицейскому.

— Никак нет, Ваше Сиятельство. Но мы и не искали. Что это? — полицейский смутился.

— Так. Маг криминалист где? — недовольство так и сквозилось в голосе Рихарда.

— Так он уже отбыл.

— Куда отбыл? — не понял Рихард.

— В участок и отбыл.

— Вызвать по новой. Весь дом необходимо обыскать на предмет артефактов. Любых! Я могу это сделать и сам. Только вот я не думаю, что это послужит на пользу дела. Вызывайте снова. И лучшего! — Рихард снова перешел на повышенный тон.

— Подозреваемого мы можем отправить в участок? — спросил вдруг полицейский.

— Отправляйте. Акке, не болтать! И ни с чем не соглашаться! Ты меня понял? Тебя профессионально хотели подставить и это им прекрасно удалось. Твоя юношеская наивность и рыцарство сыграли с тобой плохую шутку. Мне понадобится время, чтобы снять это нелепое обвинение, — сказал Рихард и даже приобнял Акке за плечи.

— Я понял. Простите, что я …

— Не говори ерунды. В следующий раз будешь умнее. Мы справимся.

— Рихард, можно я поеду с ним в участок? — вмешалась я.

Я хорошо помнила, как меня тоже посадили в полицейскую машину, вот только отвезли совсем не в полицию, а в Бастинду, и чем все это для меня закончилось. Рихард взглянул на меня и, по всей видимости, ему тоже на ум пришли эти воспоминания. Поэтому он кивнул и сказал.

— Если тебе так будет спокойнее, поезжай. С тобой поедет охрана, и я пришлю в участок Арчибальда. Я останусь здесь, дождусь мага криминалиста, и мы повторно обследуем дом. Я уверен, найдем что-то упущенное при первичном осмотре.

Я меряла шагами приемную полицейского участка и не могла остановиться. Кого тут только не было. Несколько плачущих эманум, грязный бродяга, дергающийся газтер с бегающим взглядом. Даже поваренок в колпаке и с ложкой, засунутой за пояс. И я в бальном платье, с бриллиантовыми капельками в ушах и ожерелье из жемчуга, в сопровождении троих громил.

Поваренок хмыкал, и было видно, что он сейчас расплачется. По возрасту он был примерно как Акке, только вот сильно уступал ему в ширине плеч и росту. Я не решалась спросить, что у него стряслось, так как боялась спровоцировать поток слез. Я ждала Арчи. У него лучше получится помочь подростку с ложкой.

За стойкой сидел полицейский и отчаянно скучал. Я не заметила, чтобы он заполнял бумаги или хоть что-то делал. Он сидел и глазел на нас. Преимущественно на меня. Скорее всего, такого ему еще видеть не доводилось. Я подошла к стойке и только сейчас обратила внимание на картину, что висела за спиной у дежурного на стене.

Заметив, что я её рассматриваю, полицейский подкрутил ус и громко доложил.

— Подарок от жены начальника участка. Это, стало быть, эманум Филиппа. А это её муж — Эдуард. Он город атаковал в старые времена, когда еще воевать изволили. А она и просит, значит, войска увести из города. Кале город тот назывался.

Я вдруг вспомнила. Но только не эту картину, а скульптуру Огюста Родена — Граждане Кале. И суть там была не в отводе войск, а в том, что шесть приговоренных к смерти жителей Кале вынесли ключи от города королю Эдуарду. Они должны были умереть, а вот остальных жителей король обещал пощадить. Они вышли. И шли на смерть. А королева Филиппа уговорила своего мужа пощадить их и подарить им жизнь. Кстати вышли на смерть шесть богатых, уважаемых и знатных жителей города. Посчитав ниже своего достоинства отправить простолюдинов.

Роден убеждал, что фигуры должны находиться без постамента, на одном уровне со зрителями. Его кстати не послушали и только после смерти Родена памятник установили, как он его задумывал. Иногда и постамент играет важную роль.

— Эта картина не об этом. Она о том, что иногда к осужденным стоит проявить милосердие. И помиловать идущих на смерть. Что не всегда наказание и казнь являются справедливыми, что иногда это может быть и жертвенность. Как в данном случае. Иногда может быть глупость, юношеский максимализм, в конце концов — просто ошибка. Вы проявляете милосердие?

— Не могу знать, — бодро ответил полицейский.

Я отвернулась от него и дверь в полицейский участок распахнулась, в нее вошел Артур фон Мёнерих.

— Артур? Что вы тут делаете? — удивленно спросила я, забывая, что не должна его так называть.

— Ваше Сиятельство, мне нужно вам кое-что сказать. Не уделите мне пару минут? — а вот он был сама корректность.

— Да, разумеется.

И мы отошли в дальний угол приемной полицейского участка. Артур достал артефакт против прослушивания и активировал его. Он всегда так делал, когда мы обсуждали Грааль, готовились к знакомству с Великим Князем Александром, да и просто болтали. Я даже привыкла к этому.

— Клари, мой отец герцог фон Мёнерих хочет побеседовать с вами. Он будет ждать вас завтра утром. Хотя нет, постойте, уже сегодня утром в музее напротив картины Веласкеса «Триумф Вакха». В одиннадцать утра.

— Почему не «Менины»? — усмехнулась я.

— Потому что она же в Мадриде? — удивился фон Мёнерих.

— Простите, Артур. Я перенервничала. А что нужно вашему отцу от меня?

— Это касается Акке, он может помочь. И к тому же встреча будет в музее, вы будете в полной безопасности. Уверяю вас, — горячо заверил фон Мёнерих.

— Вот как? А что мне следует его опасаться, когда он не в музее?

— Клари, я…

— Я пошутила, Артур. Простите. Когда что-то непредвиденное случается мне в голову что только не лезет. Разумеется, я буду.

Из полицейского участка я ушла только под утро, оставив там Арчибальда. Он уверил меня, что Акке не будут ни допрашивать, ни куда-то переводить без его согласия и он тут именно за этим.

Я успела переодеться, ответить на вопросы братьев, покормить Мишеля завтраком, отдать «бесценные» указания никуда не встревать, потому что волноваться сразу за двух братьев я не смогу. Нервов не хватит. Рихард так и не появился.

Безумно хотелось завалиться спать, но я, выпив две чашки кофе, поехала на встречу с одним из самых сильных магов, членом совета Двенадцати и главой ордена «Роза и крест».