– Я никогда их сама не видела, но полагаю, что должно быть нечто большее, чем электрические импульсы, движущие нашу плоть. Душа, продолжающая жить.

Лицо Джека застыло. Смерть всегда присутствовала в Старом городе, но в последнее время улицы погрузились в жутковатую тишину, плотную, как воск свечи. Никто об этом не говорил, но Джек знал: люди продолжают исчезать. И не только воскрешатели – пропала девушка из рыбной лавки, которая всегда подмигивала Джеку, когда тот шел мимо рынка, а мужчина, теперь стоящий за прилавком, в ответ на расспросы Джека просто пожал плечами. Вот уже несколько месяцев никто не видел Рози, проститутку, иногда приходившую выкурить сигару с актерами Ле Гранд Леона. Как только прошел слух о возвращении римской лихорадки, перестали возникать вопросы, почему на узких, переполненных улочках Старого города чуть поубавилось людей.

– Не знаю, – ответил Джек. – Похоже, я все-таки верю в привидений. Но сомневаюсь, что они есть на кладбищах.

– Почему? Потому что это освященная земля?

– Нет, – возразил Джек, по пути срывая лист с дерева и скатывая его в пальцах. – Просто я сомневаюсь, что им нравится напоминание о смерти. Думаю, как только они расстаются с телом, так сразу же хотят оказаться от него подальше. Я повидал немало трупов и могу точно сказать, что держаться там не за что. Мы становимся просто мешками тухлого мяса, причем протухаем очень быстро. А привидения могут отправиться куда угодно, ведь так? Им незачем цепляться за свои тела, изъеденные червями.

– Довольно мрачный взгляд на вещи, – заметила Хейзел. – Но, полагаю, не лишенный своеобразной поэтичности.

Они в молчании добрались до той части леса, где полноводный ручей превращался в маленький ручеек, а затем и вовсе исчезал.

– Ручей здесь не кончается, – сказала Хейзел. – Вовсе нет. Он течет под землей, наверное, или просто становится слишком узким, чтобы зваться ручьем. Но за теми деревьями – вон, видишь, рядом с тем оврагом – он снова появляется.

– Но разве тогда это тот же ручей? Или просто два ручья, текущие рядом друг с другом? – спросил Джек.

– Это… – начала было Хейзел.

Она собиралась заявить, что это, само собой, тот же ручей – и как можно быть настолько глупым, чтобы утверждать, будто это не так? – но поняла, что у нее нет никаких доказательств собственной правоты.

– Иногда что-то просто кончается, – сказал Джек. – Эй, посмотри туда.

Он указал на маленький кустик цветов с крошечными зелеными лепестками, такими светлыми, что они отливали перламутром. У каждого цветка была белая сердцевина.

Хейзел они были незнакомы. Пусть она и гуляла по этой тропинке сотни раз, но зеленые цветочки росли так близко к земле, что полностью скрывались в траве.

– Что это за цветы?

– Я не знаю их настоящего названия, но моя мать звала их бородавочниками[12]. Она обычно заваривала их корни. Говорила, что они придают сил. – Джек не вспоминал об отварах матери много лет, но стоило заговорить о них, и тут же вспомнился запах – отчетливый, горьковато-травяной. – Если так подумать, наверное, все, что мы могли себе позволить, это запаривать траву вместо чая.

Пока Джек был погружен в воспоминания, Хейзел спрыгнула с лошади и выкопала несколько цветущих кустиков, стараясь не повредить молочно-белые корни.

– Народные рецепты иногда намного эффективнее, чем кровопускание, к которому то и дело прибегают в больницах, – сказала она. – Должно быть, твоей матери кто-то рассказал об этом цветке.

– Может, и так.

Джек больше ничего не рассказывал о матери или о том, откуда он, а Хейзел не стала спрашивать. За это Джек был ей благодарен. Он не хотел, чтобы Хейзел смотрела на него с жалостью, чего, надо отдать ей должное, до сих пор не случалось. Хейзел была одной из тех немногих известных Джеку состоятельных людей, которые не вели себя с ним так, будто бы делали великое одолжение, снисходя до беседы.

Когда они вернулись к конюшням, Джек задержался, вычесывая лошадей, несмотря на то что конюх всегда чистил их в конце дня. Бетельгейзе одобрительно тряс гривой. В итоге эти двое все-таки подружились.

– Ты его так назвала? – спросил Джек, похлопывая коня по шее. – Бетельгейзе. Необычное звездное имя.

– Это мой брат Джордж. Ему нравились звезды. Когда я была маленькой, он помогал мне вылезти из окна детской на крышу и показывал созвездия. Он не был похож на меня. Я запоминаю факты и цифры. Выучила все кости в человеческом скелете, все кислоты, растворяющие плоть. А он любил истории. Он был… добрым.

– Мне жаль, что ты его потеряла, – сказал Джек.

– Спасибо.

Больше ничего умного Джеку в голову не пришло – словарный запас был исчерпан, и он боялся сказать глупость, чтобы не унизить себя.

– Увидимся в воскресенье ночью, – заявил он громко и слишком внезапно. – Если ты все еще собираешься копать, я имею в виду.

– Собираюсь, – подтвердила Хейзел.

Прибыв в Хоторнден воскресной ночью, Джек увидел, что оседлана всего одна лошадь, мисс Розалинда, и тележка уже пристегнута к ее седлу.

– Я решила, что, пока ты учишься, будет лучше ездить на одной лошади, – объяснила Хейзел, засовывая ногу в стремя и взбираясь в седло. – Дорога не такая ровная, как аллея в имении.

– Довольно заносчивые слова для девчонки, за которую я в прошлый раз сделал почти всю тяжелую работу, – сказал он, швыряя инструменты в тележку. Затем протянул руку, чтобы похлопать мисс Розалинду по крупу, но вовремя одумался.

– Кто-то в нашей паре должен быть мозгом операции, а кто-то – мускулами, – отбрила Хейзел.

– А я-то полагал, что отвечаю за красоту, – вздохнул Джек.

– Нет, – возразила Хейзел, потрепав свою кобылу по шее. – Эта роль за мисс Розалиндой.

Поездка до кладбища по ощущениям заняла всего лишь малую часть потраченного в прошлый раз времени. Хейзел показалось, что они скакали всего несколько секунд, прежде чем деревья расступились, открыв шпиль церкви Святой Двинвен. Руки Джека все время лежали на талии Хейзел, даря тепло и спокойствие. Казалось, изгиб ее спины просто создан для того, чтобы прижиматься к его груди, и она ощутила легкое сожаление, когда поняла, что пора спешиваться и отправляться на кладбище с лопатами наперевес.

– Он умер от лихорадки? – спросила Хейзел, когда они копали уже достаточно долго, чтобы на лбу у нее выступил пот.

Джек промычал что-то подтверждающее, не переставая копать. Он сам видел, как закапывали гроб, помеченный зловещей, в потеках красной краски, буквой Р, которую больницы стали использовать с того времени, как число смертей от римской лихорадки принялось расти.