шагов. – Когда я беседовала в шкафу с любителем индийской музыки, я выяснила одну важную вещь: Вячеслав в курсе, что ты представлялся Никите моим отцом. Значит он реально папин человек. Я встретила Никиту через дней пять после того, как поселилась на твоей даче. Значит получается папа почти сразу был в курсе о том, что я за городом. То есть он знает, где нахожусь я и о том, что ты нашел меня две недели назад. Стало быть, он знает, что мы вместе и не просто дружим. А это значит, что он не против, ты понимаешь? – на одном дыхании произнесла я, не сумев скрыть улыбку. – Он же не спешит меня возвращать. Все ведь так?

– Не так. Твой отец не в курсе твоего места пребывания. Об этом знаю только я, – поднимаю взгляд на уже одетого Архангельского.

Закатав рукава рубашки, он как ни в чем не бывало присаживается за стол. Его поза настолько расслабленная, что невольно начинаешь завидовать.

– Наташ, сделай мне, пожалуйста, кофе.

– Я тебе не кухарка, сам возьми и сделай. А еще лучше свали отсюда на хрен.

– Нет уж, пусть он останется и кое-что расскажет, – спокойно произносит Миша.

– А я желаю, чтобы он свалил из снимаемой мною квар…

– Замолчи. Дурдом какой-то. И так все пошло по пизде, хоть ты можешь меня пока не доводить? – прикрикивает на Наташу Вячеслав.

– Папе сде папе сде папе сделали ботинки, – чуть ли не смакуя, произносит она, вызывая во мне чувства протеста. Девушка же!

– А вы не могли бы оба не матерится, – не выдерживаю этого кошмара.

– А ты вообще варежку захлопни, тоже мне, праведница. Наташа, кофе с молоком и одной ложкой сахара, – по слогам произносит Вячеслав, вызывая даже во мне раздражение. – Без плевков, пожалуйста. А вы садитесь, мне не нравится, когда надо мной стоят.

Происходящее мне не нравится от слова совсем. Медведев почему-то следует просьбе Архангельского и садится за стол напротив него. Я же стою как дура, не зная куда примкнуться. Стула всего три. И на последний из них уже уселась Наташа, как только поставила греться чайник. Так бы я и стояла как дура, если бы Миша не потянул меня к себе на колени. Что я там говорила, не нравится происходящее? Очень, очень даже нравится!

– Гриша не в курсе, где ты. О твоем местонахождении я узнал через несколько дней после твоего второго побега и повел твоего отца по неверному следу. А ты вообще здесь ни при чем, – указывает взглядом в сторону Наташи. – Так и вожу его за нос полтора месяца.

– Зачем вам это все? – непонимающе уставилась на Вячеслава.

– У кого есть на этот счет какие варианты? – кивает в сторону Наташи.

– Ты – вуайерист, – со всем ехидством в голосе выдала Медведева. – Поставил камеру и поглядывал за тем, как другие трахаются.

– Слишком долго пришлось бы ждать. Проще порно посмотреть. Мария, а ты что думаешь? – переводит взгляд на меня.

– В душе вы оказались очень порядочным человеком и решили, что надо дать мне свободу и поспособствовать моим отношениям с Мишей? – на мой комментарий Медведев даже не усмехнулся, а открыто хохотнул. И если бы я не сидела у него на коленях в столь приятной позе, точно ударила бы за такое поведение.

– Ну теперь все более-менее ясно, – наконец подает голос Миша. – Просто кто-то передумал жениться, но сказать об этом твоему отцу, Машенька, чревато большими последствиями. Например, потерей бабла. Поэтому твой жених предпочел сделать некоторую перестановку. Все так?

– Все-таки есть в этом диспансере адекватные люди. Но с корректировками. Перестановку просто так не сделать. Точнее ее вообще почти не сделать. Ну я надеялся, что за это время, Мария, ты вдруг выберешь себе более смазливую и подходящую по возрасту партию. В виде...

– Брата, – с каким-то удовольствием Медведев прерывает Вячеслава.

– Да. Втюхаешься в него на всю голову, а уж потом как-нибудь, возможно, с трудом, но разрулим.

– Какой брат? – растерянно бормочу я.

– Твой потерянный. В младенчестве Хосе Игнасио, – не скрывая сарказма выдает Миша.

– Кажется, вы так, Михаил Александрович, называли кое-что другое, когда мы проснулись в пробнике комнаты. Помните? – не знаю, что на меня нашло, но я со всей силы сжимаю Мишину руку. Он же едва заметно улыбается. – Так что там с братом?

– Ну чего ты тупишь?! Никита голова отбита и есть его брат. И, судя по моим данным, даже не сводный.

– Родной, – кивает Архангельский. – Жаль, что какой-то слесарь перекинул на себя одеяло.

– Слесарь? – непонимающе произношу я.

– Ну, лесник, я забываю кто обычно с такой бородой ходит. Кто ж знал, что он пленит тебя своей бородой. То ли дело Никита. Распиздяй, но смазливый. И в тебя реально влюбился.

– Или в бабки, за которые мажора отправили в глухомань охмурять девицу, – с явным удовольствием добавляет Миша.

– Или так, – как ни в чем не бывало соглашается Архангельский. – Хотя все равно с корректировками. Вообще, товарищи, дела наши плохи, если уж по серьезному. А ваши еще хуже, чем мои. Я не представляю, что должно случиться, чтобы Гриша дал добро на ваш союз.

Несколько секунд я нахожусь в полном загрузе. Они еще о чем-то говорят, я же вся ушла в себя. Даже не реагирую на звонок в дверь. Это точно не папа. Можно выдохнуть. Однако не получается. Все мои надежды на то, что он дал добро – моментально разрушились. Он просто ничего не знает обо мне. И если такой человек как Архангельский не хочет на мне жениться и не может этого избежать, то дела мои хуже, чем я думала.

Очухиваюсь я только тогда, когда в нос ударяет вкусный запах. Перевожу взгляд на стол. Пока я была в раздумьях, любитель индийской музыки, принес пакеты с едой. Жуть как стыдно, но слюна и желудок зажили собственной жизнью при виде суши и роллов. Папа меня такой едой баловал редко, нет в ней ничего полезного, но она отчетливо засела в подкорке.

Сейчас вдруг четко поняла, что завидую этой паре. Я хочу так же, как они, заказать еду из ресторана и довольствоваться ею наедине