Лис тяжело задышал, затравленно озираясь, словно ища выход, но пошёл до конца:

— Какого чёрта меня здесь держат?!?! Я не преступник, и Вы не имеете права!!!

Новая оплеуха взбесила его ещё больше, но заставила отшатнуться — словно рассерженная мать, Анна пыталась докричаться до неразумного ребёнка, но никак не находила дорожку к затуманенному болью разуму:

— Ты им станешь!!! Через пару часов, как только выйдешь из этих стен, все улицы будут завалены трупами!!!

Лис сдался. Сотрясаясь в беззвучных рыданиях, он опустился на колени, закрыв лицо руками, а слова Императрицы, как плети стегали его:

— Я дам тебе проститься с родными, но только если ты дашь слово — не мстить!!!

Элан сделал несколько судорожных вдохов и едва выдавил сквозь слёзы:

— Чёрт с вами со всеми… Только дайте в последний раз их увидеть…

— Так не пойдёт, — уже спокойным тоном сказала Анна Сергеевна. — Рыцарь Ордена Счастливой Луны! Встань!

Глотая рыдания и давя злость на этот чудовищный мир, который отнимает у него даже возможность отомстить убийцам, он поднялся с колен. Перекошенное лицо, с горящими от ярости глазами оказалось вровень с полным ледяного спокойствия лицом Владычицы:

— Клянёшься ли ты, рыцарь, что не станешь мстить убийцам своей семьи и вообще всем, кто посмел в эту Кровавую Субботу поднять руку на твоих соратниц и друзей?

— Клянусь, — скрежетая зубами, отчеканил Элан, почти выдыхая пламя изо рта. — Клянусь принять решение Закона, что вынесут судьи. Если даже кого-то оправдают или выпустят после отбытия срока заключения, ни один волосок не упадёт с их голов… Даже если судьба сведёт нас в самом тёмном переулке… Клянусь…

Они уже никогда не станут друзьями. Прошлое, что неразрывно связывало удивительного юношу и самодержавную Владычицу, полное великих побед и важнейших свершений, рухнуло в бездонную пропасть. По одну сторону не выдержавшего тягот жестокой Судьбы моста осталась сильная женщина, связанная по рукам и ногам Долгом и Законом, а по другую — убитый горем мужчина, в одночасье потерявший не только семью, не только любимую и детей, но и сам смысл жизни…

Анна Вторая отступила к стене, освобождая дорогу, и кивнула Стражам:

— Отпустите его.

Лис, понуро опустив голову и хвост, побрёл к выходу, не сказав больше ни слова, и только когда кицунэ исчез за углом, женщина опустилась на пропахшую потом, грязью и кровью кровать, закрыла лицо руками и дала волю слезам.

Как же так можно? Лишать отца возможности проводить в последний путь собственных детей только для того, чтобы добиться от него нужного тебе решения? Где грань между добром и злом? Она такая ясная в былинах, и такая призрачная, вечно ускользающая от взора в реальной жизни…

Мирра буквально подпрыгнула вверх, как только её закадычный друг показался в коридоре: она уже битый час не находила себе места, не ведая о том, какой именно разговор повела в камере Императрица, но догадываясь о требованиях и цене, которую Элан заплатит в случае отказа.

Она сгребла его в охапку, как когда-то, много лет назад, он её:

— Слава Небесам…

Не обращая внимания на грязь одежды, она мяла хныкающего Лиса в объятиях, а тот, как когда-то она сама, доверчиво уткнулся своей подруге в плечо, а она все горячо шептала ему на ухо:

— Держись, напарник, надо жить, всё равно надо жить, слышишь?!

Стоящие рядом офицеры замялись, опуская глаза в пол, ведь прекрасно знали, что произошло в тесной стальной каморке, но друзья, рыдающие, залитые слезами, их не видели и ничего не замечали вокруг.

— Ты сам мне это твердил, помнишь?! Афи, Иния, Кален, их не вернуть…

Бойцовская рыбка уже сама ничего не могла разглядеть, таким потоком хлынули слёзы из глаз, и только сильнее прижала голову едва слышно воющего кицунэ к своему плечу.

— Я тебе тогда поверила, и ты оказался прав, а теперь, прошу, поверь мне!

Повелительница вод резко отпрянула, схватив своего друга за руки. Тот поднял глаза, и её взгляд встретил его взгляд, полный отчаянной безысходности.

— Я нашла смысл, нашла ради чего жить, и ты найдёшь! А сейчас надо сжать зубы и терпеть. Хорошо?!

Элан задышал глубоко и ровнее, закивав в знак согласия, а Мирра не разжимала хватки и всё говорила:

— Ты голоден, — это был не вопрос, а практически приказ. — Что принести? Чего ты хочешь?

Огромные голубые глаза заметались по помещению, будто в дежурном отделении Стражи, пусть и столичном, есть ресторанное меню.

— Я… мне… можно… макароны с сыром… и… и…

Лис уже глотал слюну — организм сдался и очень хотел есть.

— … сырные шарики в…

Мирра закивала так быстро, что, казалось, голова только чудом не рассталась с телом:

— Я поняла! Погоди, я мигом!!!

Ошалевшая от вида своего лучшего друга, грязного, похудевшего так, словно он две недели бродил по пустыне, с непереносимой болью в глазах, она рванула к выходу, но её на лету поймал офицер:

— Мы привезём всё, только скажи, что надо, а сама оставайся с ним.

Мужчина говорил в полголоса, но хоть бы он и кричал, бедолага не обратил бы на это никакого внимания: как во сне, кицунэ зашагал на запах воды, твердя самому себе:

— Надо помыться… Нельзя в таком виде на похороны ехать…

Мирра исподволь порадовалась: рыжий плут не утратил остроты мышления. Она уже в траурном, чёрном костюме, который все эволэки традиционно одевают на проводы соратников, и понял, что его семью придадут земле сегодня. Собственно, бойцовская рыбка именно для этого и дежурила в полицейском участке уже вторые сутки.

В тюрьме была «помывочная», где из шланга тугой струёй приводили, обычно, в чувство не в меру трезвых субъектов, перед тем, как переодеть в арестантскую робу — иные выпивохи так успевали изваляться, что пачкать казённое бельё было как-то не с руки.

В тесном помещении Лис срывал с себя вонючую одежду, в которой, наверное, навсегда, поселился запах крови. Он работал холодно, даже с каким-то остервенением, но вдруг замер, уловив отражение в небольшом зеркале.

Мирра отвела взгляд и сделала вид, что возится с его новой одеждой, непроницаемо чёрной, как предрассветная ночь.

Элан, не веря собственным глазам, провёл рукой по засаленной шевелюре: он больше не рыжий. Пережитое чудовищное потрясение сделало его седым, волосы приобрели какой-то странный оттенок, светло пепельный, словно украшенный серебряными нитями…

Машина не спеша пробиралась по столичным кварталам: то долго ехала прямо, останавливаясь в небольших пробках и на светофорах, вежливо пропуская пешеходов. Время ещё было, и Катя