не будут вредить, и скреплял это слово рукопожатием, то есть бесы представали максимально материальными, видимыми в том или ином облике, доступными для физического контакта. Это еще раз подчеркивает, что для пространства ромея, наполненного образами и верованиями разного происхождения, было характерно отсутствие границы между «тем» и «этим» мирами: материальное и духовное соседствовали и активно взаимодействовали.

Случалось, экзорцизмом – «излечением» от бесов занимались лично императоры, причем из числа наиболее просвещенных. Тем более такими исцелениями славились некоторые чудотворные иконы. Икона столичной церкви Панагия Горгоэпикос лечила тем, что, как рассказывали, невидимо ударяла больного по голове. Желающих исцелиться порой собиралось здесь до тридцати тысяч человек.

Некоторые погружались в раскаяние – пенфос в чаянии чуда исцеления, но другие – и их было не меньше – прибегали к помощи демонических или магических действий, архаичных простонародных верований, давление которых всегда было весьма велико. Для этого годились как чтение заклинаний, молитвы, особенно призвание Имени Божиего к исцелению, помазание благословенным елеем, наложение креста на больного первым вышедшим после Святого Крещения, так и запись специального текста, заклинаний на каком-нибудь материале, терракоте, медной или свинцовой пластинке, папирусе, пергаменте, ткани и ношение таковых записей в качестве амулета, филактерия. Обычно их помещали в нередко находимые при раскопках крошечные цилиндрические футляры с петельками на концах для подвешивания. Начертанные магические эподы содержали имена, символы, псалмы, призвания небесных патронов, покровителей – Ангелов и самого Христа. Со временем, правда, не ранее Х в., в Византии стал популярен еще и заговор, и это тоже вызвало возрастание интереса к соответствующим текстам.

Любые недуги представлялись ромеям бесами, злыми духами, детьми демонов или деяниями, кознями, укусами этих духов воздуха. То же самое, по их представлениям, могли совершать ведьмы. Сумасшедших, душевнобольных относили к числу бесноватых, и, поскольку лечить их не умели, особо буйных сажали на цепь.

От болезней утробы эффективными считались амулеты, на одной стороне которых были изображены Богородица или Архангел Михаил, а на обороте – жуткая голова языческой Горгоны. Ее убивающий желудочные инфекции взгляд можно было лицезреть в воде одной из самых крупных столичных подземных цистерн – Базилики, выстроенной Юстинианом I (527–565 гг.), где такие огромные головы, выломанные из древнегреческого храма, использовали в качестве подставок для колонн, поддерживавших свод. Перстень с резным изображением солярного египетского бога Хнубиса (Хнумиса или Хнума) в виде змеи с головой льва в нимбе должен был хранить здоровье желудка владельца. Византийцы, большие любители амулетов, носили их не только на пальце, на шее или на больном месте, но и в поясной сумочке или просто подвесив на кожаном шнуре к поясу.

Церковь, разумеется, осуждала доставшуюся от языческой античности практику суеверий, употребление магических амулетов, решительно запрещала их ношение. Тем не менее борьба с болезнями, насылавшим их «дурным глазом», с демонами, бесами, колдунами, злом с помощью оберегов, в том числе украшенных христианской символикой, оставалась обычным делом. Домашняя магия в народе не была абстрактной верой или некой извращенной, тайной религией, причем она в значительной степени базировалась на медицинской практике и могла бы считаться религиозной медициной или, точнее, парамедициной, призванной с помощью колдовских, оккультных средств воздействовать как на физическое тело, так и на психосоматику. Ромеи не считали употребление таких средств чем-то предосудительным, недостойным добропорядочного христианина и не собирались отказываться от них. Особым почетом ввиду горячей веры в их исцеляющую, спасающую силу пользовались останки святых (кости, волосы и т. д.), любые предметы, освященные ими, одежда, елей и даже пыль, собранная с их гробниц и смешанная с маслом и водой.

Иногда реликвии, превращавшиеся в амулеты, могли быть и менее изысканными, но от этого не менее действенными: к примеру, остриженные ногти столпника, как это было в случае с армянином Маро Стилитом, свершавшем свой подвиг столпничества во имя Бога около Амиды в Месопотамии. Случалось, оберегами становились и высушенные фекалии столпника, зашитые в кожаный мешочек. Вообще, все оставшееся от столпников почиталось особенно высоко, потому что труднейший вид подвига во имя Бога – столпничество буквально взорвало ранневизантиийский мир.

В XI–XII вв. в ход вовсю пошли змеевики – по-гречески серпентиры, причем иногда очень дорогие, из золота, для богатых, вельможных заказчиков. Они представляли собой круглые подвески-обереги с изображением головы с отходящими от нее извивающимися змеями-волосами или женщины-чудовища со змеями вместо ног, которые должны были отгонять нечистые силы от человека и иногда обозначали демона, представленного в византийских заклинательных молитвах как «истера», дословно «женская матка». В ходу были и спасительные перстни с надписью «филактерий истеры». Примечательно, что этот «бесовский» образ тоже получил христианское содержание и, отражая религиозный синкретизм, даже стал иконкой, поскольку на обратной стороне медальонов помещали текст заговора от мучительной «истеры», а на лицевой изображали Иисуса, Богоматерь, Архангела Михаила, св. Георгия Победоносца, Ангела. Изредка змееногое чудовище можно было видеть на мозаиках даже в византийских церквах. Точно так же со зримым христианским подтекстом выступали свинцовые обереги с образом Горгоны, увенчанной крестом, и с надписью на обороте «Свят, свят, свят Господь Саваоф» или с изображением Ангела, особенно Архангела Михаила, как истребителя зла и болезней.

Образ Богоматери, сцены Крещения и Распятия Христа, сам крест, святые воины-мученики знаменовали победу над демонами, бесами, напоминали о могуществе защитников и взывали к их помощи. Во всем этом отражалась православная набожность византийцев, а не одно только суеверие, как иногда полагают. Ритуал пожертвования в честь святых-покровителей в период календарных праздников мог сопровождаться очистительными и предохранительными действиями в виде чтения молитв, зажигания свечей, каждения – фимиатириона, что иногда сочеталось с магическим обходом, завершаемым обрядовой трапезой.

Смачивание святой водой или ее питье из святого источника – агиасмы, особенно если последняя находилась при храме, тоже даровало здоровье. Качество воды при этом имело второстепенное значение – все решало ожидание великого чуда, которым проникались многочисленные проскиниты-паломники, участники благочествых паломничеств – ксенитий в таких местах.

Мистические чудеса исцеления, случалось, действительно происходили во время горячей молитвы или во сне, в храме, у гробницы святого, иногда наложением руки святого старца, епископа на больное место, окропление его водой из крещальной купели. Святое Крещение с его «здравоохранительным» обрядом экзорцизма и Причастие – Евхаристия, с ее еще более благоприятным психосоматическим воздействием – исцелением души – тоже считались неотъемлемой прелюдией, а иногда и единственным чудесным средством к исцелению тела. Таким образом, развивался процесс христианизации «защитного арсенала» ромеев, осуществлявшегося как под воздействием Церкви, так и вопреки ее воле. Христианство и языческое суеверие в этом случае сосуществовали достаточно мирно, толерантно, при явном доминировании первого. Ромейская Церковь и тут не выступала диктатором, любыми, даже кровавыми способами насаждавшим церковную дисциплину, как это было