полное отлучение или изгнание из общины христиан с лишением всякого, не только духовного, но и внешнего общения, было наиболее страшным. Это самое тяжелое наказание, по сути дела ставившее верующего вне общества и его законов, хуже того – обрекавшее его душу на вечные муки, применялось в исключительных случаях и, как правило, сопровождалось возглашением церковного проклятия от имени Бога – анафемы, которое публично совершали во время Божественной литургии в церквах. Но и тут следует учитывать, что даже предание анафеме являлось скорее врачеванием, чем неотменяемой карой. Церковь в лице ее архиереев, обладавших судебной властью, не должна была отвергать анафемствованного грешника, если он проявил истинное раскаяние – пенфос. Тем более не имело места двойное наказание за один грех. Даже священнослужитель, совершивший преступление, за которое полагалось каноническое наказание, лишался священного сана, что называлось кафиресис, или ему запрещалось священнослужение, но его не подвергали отлучению от церковного общения. Сам тот факт, что примеры исключения из общины записывались и сохранялись, является косвенным указанием на то, что подобные случаи были необычны.

Обычно хватало такого наиболее распространенного инструмента воздействия, как епитимия – малое покаяние. Оно тоже рассматривалось не как наказание за совершенные грехи, а как врачевание, лечение поставленного на покаянии «диагноза», то есть исцеление души Господом через глубокое раскаяние – пенфос, метанойю – «изменение ума», которые достигались с помощью обычных «строительных материалов» христианской жизни – молитв, земных поклонов, поста, раздачи милостыни: «Кто уязвил – Тот и уврачует нас». Само желание прощения уже было небесной наградой. При этом длительность покаяния, его срок не имели решающего значения, ибо, как верно заметил Григорий Нисский, «…какое исцеление может быти от времени».

Чудеса, магия и медицина

Известный американский психиатр, профессор Томас Сас (1920–2012 гг.) мудро заметил: «Прежде, когда религия была сильна, а наука слаба, люди ошибочно принимали магию за медицину; теперь же, когда наука сильна, а религия слаба, люди ошибочно принимают медицину за чудо».

Ромеи жили в эпоху, когда религия была сильна. Они молились несколько раз в день, причем утром и вечером обязательно. Перед сном для избавления от недугов и скорби полагалось по главам, изо дня в день читать и перечитывать Новый Завет. Молебны, крестные знамения, мольбы, обеты перед иконами, святыми реликвиями, суеверия должны были защитить человека от опасности, печали, но прежде всего от болезни. Тому же служил порожденный христианством феномен тауматургии – чудесного исцеления недугов с помощью веры, вследствие набожного образа жизни, сопряженного с лечебным голоданием – постом.

Византийцы отчетливо понимали, что болезнь приносит в мир не Бог, а диавол, грех, и значит, болезни тела являются следствием болезни души, то есть греха. Чтобы получить телесное исцеление, нужна искренняя, глубокая вера в Иисуса Христа. Когда этого нет, «Бог наказывает тело за грехи души», как наставлял один из самых признанных Отцов Церкви Иоанн Хрисостом. «Неужели все болезни от грехов?» – риторически вопрошал святитель и сам же отвечал: «Не все, но бо`льшая часть. Некоторые бывают от беспечности. Чревоугодие, пьянство и бездействие также производят болезни». То же самое еще более категорично, как приговор, утверждал современник Иоанна Хрисостома, выдающийся сирийский гимнограф и богослов преподобный Ефрем Сирин: «Причина болезни – грех, своя собственная воля, а не какая-либо необходимость». Более того, Святые Отцы настаивали, что болезни и скорби полезны для души, для духовного возрастания человека, причем некоторые из них даже молили, чтобы им была послана болезнь как испытание, дающее возможность проверки и укрепления в вере, совершения личного духовного подвига, через который можно было бы приблизиться к Богу. С этой точки зрения болезнь не считалась местью за грехи, а только средством исправления грехов, путем обращения, то есть шла вместо суровой покаянной епитимии, которая у претерпевшего смывала грех, как «мыло у прачек». Это и понятно: с православной, а значит, византийской точки зрения, телесное здоровье является меньшей ценностью, чем здоровье духовное, ибо при нетвердости, слабости христианского мировоззрения телесное здоровье может быть гибельным для души, так как некоторые божеские заповеди легче нарушать будучи здоровым, нежели немощным. Поэтому важно понять, что телесное здоровье, безусловно, сознавалось ромеями как благо и его призывали сохранять, но и болезнь понималась ими как благо, ибо могла послужить спасению человека, совершив в нем крутой нравственный переворот, спасительно обратив его к Богу.

Учитывая такую абсолютную связь болезней с грехом, величайший Отец Церкви Василий Великий следующим образом наставлял больных: «Таковым надобно в безмолвии, оставив врачебное попечение, терпеть ниспосланную на них болезнь, пока не познают своих прегрешений. Им должно показать свое исправление, принеся плоды, достойные покаяния». Понятно, почему с этой точки зрения болезни стремились не столько лечить, сколько, как и одержимость злыми духами, прогонять силою Бога, Богородицы, Ангелов, святых, а также наиболее знаменитых монахов-аскетов, особенно славившихся исцелением больных, экзорцизмом – изгнанием селившихся в самых разных частях тела бесов, демонов и другими чудесами.

Подобным знаменитым аскетом являлся в конце IV в. преподобный Макарий Египетский, среди чудес которого было исцеление непрерывными семидневными молитвами девочки-подростка, у которой гнила и кишела червями задняя часть тела, а в VI в. – подвижник Иоанн Хозевит, питавшийся травами и живший в расселине около монастыря в палестинской пустыне Хозева, к северо-западу от Мертвого моря. В арсенал средств, с помощью которых реализовывалась власть над демонами, бесами, колдунами, помимо использования знамения святого креста и заклинательных молитв, входили молитвенные шествия – литии. Демонов, то есть одержимых им людей, полагалось при этом истязать, со всей мочи толкать в грудь, даже ногой, и поносить самыми бранными, по сути, матерными словами, которые в народном представлении наделялись ритуальной магической силой и в таком случае не считались грехом сквернословия.

В богатом будничными деталями Житии Феодора Сикеота, составленном во второй четверти VII в., описывается как этот святой монах, живший на рубеже VI–VII вв., по просьбе местных крестьян изгонял нечистых духов, проведя зиму в выкопанной в том месте пещере, то есть вторгшись в подземное пространство, населенное бесами, причем выкопанная земля, освященная присутствием Феодора, стала с успехом использоваться для исцеления людей и скота. Из этого же Жития следует, что византийцы очень боялись неких демонов места, жутких «даймонов», под которыми понимали, собственно говоря, языческие божества природы, часто связанные с древними могилами, вообще любыми ямами. Отсюда – бросание в яму, в которой предстояло закопать нечистую силу, предметов одежды, например, сандалии самого святого или одеяния – иматия одержимых людей, как некая жертва бесам, которая должна была в будущем обезопасить людей от возможных вредоносных действий нечистой силы. Святой даже брал с нечистых духов слово, что они