Как педагог он был очень требователен. Четко выстраивал сцену и требовал неукоснительного исполнения режиссерского рисунка. Мы потом эту «Бойлерную» играли многократно: в составе «Шукшинского вечера» на самых разных сценах Москвы. Шел отрывок – естественно, по-разному, но ниже определенного, очень твердо освоенного уровня мы не опускались никогда. Я и сейчас прекрасно помню все свои реплики! Это была отличная школа. Этуш вкладывал в нас технику, профессионализм.

После училища наши пути надолго разошлись. Я около четырех лет проработал в Ленинграде, потом вернулся в Москву, стал чтецом в филармонии. Хотел попробовать себя в педагогике, но первоначально это казалось невозможным.

Ректором Щукинского вуза был тогда Георгий Александрович Пелисов, который вряд ли взял бы в педагоги человека по фамилии Либерман. При том, что лично ко мне он относился неплохо.

Училище переживало тогда тяжелые времена. Начались распри, конфликты, стали возникать группировки. Кончилось все трагично: освободили от должности заведующего кафедрой мастерства актера Владимира Георгиевича Шлезингера – блестящего режиссера и педагога. Организовано все было очень просто: объединили кафедры мастерства и режиссуры и руководить новым образованием предложили Евгению Рубеновичу Симонову. Владимир Георгиевич так переживал происходящее, что сердце не выдержало. Он умер. Ему было 63 года.

После этого стало ясно, что Пелисов не сможет оставаться ректором. Тогда начиналась перестройка. Пелисов ушел на пенсию, и на общем собрании школы единогласно был избран новый руководитель – Владимир Абрамович Этуш.

Он возглавил училище в непростое время. И своим авторитетом сумел консолидировать школу и вернуть в нее мир и рабочую обстановку. Конечно, не все было просто, некоторым педагогам пришлось уйти. Но Этуш умело выстроил политику взаимоотношений между педагогами разных поколений.

Он ввел в практику института чередование худруков набираемых курсов: в один год набирает многоопытный профессор, а в другой – преподаватель, ранее курсов не набиравший. Таким образом начали свой блестящий путь худруков Авшаров, Иванов, Шлыков, Князев, Поглазов, Овчинников. Мне Владимир Абрамович предложил быть худруком в самом конце своего ректорства: в 2003 году. Опять он изменил мою жизнь, опять стал моим ангелом-хранителем…

Каким руководителем был Владимир Абрамович?

Конечно, строгим! Подчас очень неуступчивым… Но при этом – простодушным! По-детски радовался, когда у студентов что-то хорошо получалось; очень гордился профессиональными достижениями щукинцев…

К примеру, маленький самостоятельный спектакль курса Юрия Михайловича Авшарова «Город мышей»… В этой талантливой работе не было ни одного произнесенного слова, она была соткана из музыки и пантомимы. На сцене разыгрывалось фантастическое представление из тайной жизни мышей, которую никто-никто не видит…

Так вот, «Город мышей» привел Этуша просто в восторг. Он вместе с другими педагогами… аплодировал самостоятельной работе – случай исключительный! И потом приложил немало усилий к тому, чтобы «Мыши» вошли в дипломный репертуар курса и даже побывали на заграничных гастролях. В начале 90-х это был царский подарок!

А к работам откровенно неудачным – неважным по вкусу и претенциозным – Владимир Абрамович был совсем не снисходителен: мог остановить показ, «закрыть занавес» – причем не только на самостоятельном показе, но и на официальном экзамене, что, вообще-то, никогда не делается! Один такой случай я хорошо помню, хотя имен участников работы и педагога, конечно, не назову.

К нарушителям дисциплины Этуш относился крайне сурово, мог даже отчислить провинившегося студента! Но мог и простить, если видел для этого основания – человеческие и творческие. Прощая, был великодушен и щедр: «Казнить – так казнить, а миловать – так миловать!»

Страшно переживал Владимир Абрамович по поводу материальных проблем школы; в трудные годы всячески стремился подкармливать студентов – организовал благотворительный Щукинский фонд, концерт в пользу студентов на большой вахтанговской сцене…

Этот концерт, состоявшийся в начале 90-х, получился просто роскошным! Один список участников чего стоит: Юрий Никулин, Артур Эйзен, Екатерина Максимова и Владимир Васильев, Иосиф Кобзон… Всех не перечислишь!

Не могу не отвлечься, вспоминая выступление Никулина. Юрий Владимирович очаровательно рассказывал разные «байки» и, в частности, вспомнил, как вскоре после триумфальной премьеры «Кавказской пленницы» он получал в Кремле Правительственную награду (не помню точно, премию или орден).

И секретарь Верховного Совета СССР товарищ Георгадзе после церемонии спросил: «Товарищ Никулин, у нас в семье спорят о том, кто по национальности артист Этуш: азербайджанец или грузин?»

Пораженный вопросом, Никулин сказал: «Он еврей», – на что Георгадзе воскликнул: «Еврей?! Гениальный артист!»

Но вернусь к рассказу об Этуше-ректоре.

Владимир Абрамович очень болезненно реагировал на порчу мебели и костюмов в школе; он слишком хорошо знал, как трудно все это добывать и чинить. Дело иногда «доходило до анекдота». Так, во время одного из показов, когда студент «в порыве страсти» ударил стулом об пол, Этуш «прогремел» с кафедры: «Не сметь ломать училищную мебель!» Это был, что называется, «крик души». Потом он, конечно, вспоминал этот эпизод с юмором…

Словом, он всегда и во всех ситуациях оставался Мужчиной, рыцарем, верно служившим своему делу.

Его неотразимое обаяние «работало» и в преклонные годы; все студентки, соприкасавшиеся с Владимиром Абрамовичем в работе, были тихо в него влюблены…

На 80-летие Этуша Наталья Варлей призналась со сцены, что, в отличие от своей героини из бессмертной комедии Л. Гайдая, она всегда «обмирала», снимаясь с Владимиром Абрамовичем, и сыграть суровое неприятие товарища Саахова «студентке, комсомолке и спортсменке» было очень нелегко!

Этуш сохранил училище. Раздвинул его границы – я имею в виду не только Шаляпинский дом, который присоединили к школе благодаря его авторитету (дом № 15 по Большому Николопесковскому переулку занимала в 20-е годы XX века студия Ф. И. Шаляпина). Я имею в виду и заграничные поездки студентов на фестивали и конкурсы, и южнокорейские курсы, которые появились в Институте.

Когда Этуш ушел с поста ректора (в год своего 80-летия), он продолжал преподавать, бывать на показах, вести заседания кафедры.

Я бывал у него дома. Он был очень хлебосольным и гостеприимным хозяином. Любил выпить любимого «Бьянко Фризанте», хорошо покушать, весьма ценил застольные беседы гостей.

И еще один эпизод. В 2012 году я написал очень сердитую статью «Про нафталин, моль и навороченную режиссуру». Первым ее прочитал Этуш и горячо меня поддержал. Это он настоял, чтобы статья появилась в журнале «Театрал». Без участия Владимира Абрамовича этого бы не случилось. Разумеется, сразу возник скандал! Статью быстро сняли с сайта, хотя гневные отповеди критиков остались. Табаков, о котором я высказался в статье достаточно резко, даже запретил распространять журнал «Театрал» в МХТ. Наверное, он бы меня и покруче «достал», да руки оказались коротки.

Владимир Абрамович не просто тяжело переживал