Шрифт:
Закладка:
— О боги, какой ужас! Вы же предупредите его, не так ли?
— Естественно, моя дорогая! — воскликнул Брутус в оскорблённом удивлении.
— Я не перестаю восхищаться вашим благородством.
— А как же иначе! Ведь он задолжал мне втрое больше, чем оценили его голову. Как видите, душа моя, порой кредиты спасают жизнь.
Нередко Ровена ловила на себе пристальные взгляды, от которых ей становилось не по себе. Её изучали, рассматривали, щупали глазами, и она ощущала себя занимательной вещицей в музее, на которую пришли поглазеть все, кому не лень.
По приезду Морок с Шестьдесят Седьмым были отправлены на отдых — Брутус заверил, что нет никакой необходимости в их присутствии, и теперь, сидя среди незнакомцев, Ровена завидовала своим скорпионам. Как же хочется побыстрее избавиться от этого чудовищно тесного корсета! А ещё снять колючее ожерелье и отшвырнуть подальше туфли, от которых уже появились мозоли.
О Сорок Восьмом Ровена старалась не думать, но мысли то и дело возвращались к нему. Как же он не понимает, что брак этот — вынужденный! Упрямец и слушать её не захотел, а ведь она пыталась рассказать и о контракте, и о том, что с Брутусом жить как с настоящим мужем она не обязана. Да, несомненно, Харо ревновал, и его, пожалуй, можно понять, но что он даст ей, кроме своей любви? Любви, о которой она могла только догадываться, потому что он ни разу даже не заикнулся о своих чувствах. Разве не достаточно, что она приняла его таким, какой есть, что совершенно не замечает его уродства, делится с ним своими мечтами и страхами, как с близким другом. Нет же, он хочет владеть ей целиком и полностью. Но ведь это невозможно!
Опустошив бокал, Ровена позволила сервусу снова наполнить его вином. До того она пила простую воду, боясь захмелеть, как в прошлый раз.
— Всё хорошо? — Брутус подозрительно покосился на полный бокал. — Вы чем-то расстроены?
— О нет, что вы, — Ровена сделала глоток, наслаждаясь терпким вкусом. — Я просто немного устала.
— Потерпите ещё чуть-чуть, — он заговорчески подмигнул, — скоро нас выпроводят с нашего же праздника.
Магистр не солгал: Ровена не успела допить своё вино, как уже порядком охмелевшие гости стали требовать соблюдения священных традиций.
— Надеюсь, вы не сочтёте это нарушением договора, — шепнул Брутус, помогая ей подняться.
Под раззадоривающие выкрики он притянул её к себе и поцеловал, не так, как это делал Харо — его поцелуй был властным, грубоватым, напористым, но Ровене он показался приятным. Магистр не был ей отвратителен, и это, безусловно, не могло не радовать. Впрочем, даже если бы он был омерзительнее Юстиниана, этого требовала ситуация, и отталкивать его и злиться Ровена не имела права. Для всех остальных они муж и жена, и её прямая обязанность играть эту роль как можно убедительнее.
Гости ликовали, аплодировали, одобрительно свистели и требовали закрепления их союза. Тепло поблагодарив собравшихся, Брутус помог Ровене выбраться из-за стола, и, окружённые шестью свидетелями, они отправились в дом.
— Весёлой вам ночи, — осклабился Маро, целуя Ровене руку. — Надеюсь, именно такой она вам и запомнится.
— Вряд ли веселее самого торжества, — Улисс добродушно похлопал Брутуса по плечу. — Что ж, молодожёны, отдыхайте, а мы позаботимся о гостях.
Откланявшись, магистры вернулись на праздник, а Брутус, шутливо выдохнув и смахнув со лба воображаемую испарину, взял Ровену под руку:
— Разрешите проводить вас, моя дорогая. Вы едва держитесь на ногах.
— Буду вам весьма признательна, — благодарно улыбнулась Ровена. — Всё, о чём я сейчас могу мечтать — это о горячей ванне и мягкой постели.
— Признаться, только об этом я и думал последние несколько часов. Особенно о постели.
Заливисто рассмеявшись, Ровена с любопытством посмотрела на своего «мужа»:
— Все эти люди… Большинства их имён я никогда и не слыхала.
— Да, многие из них — птицы низкого полёта, но поверьте, иногда от таких скромных знакомых намного больше пользы, чем от именитых вельмож.
— Я обязательно запомню это, — Ровена остановилась у двери своей спальни и протянула магистру руку. — Благодарю вас, Брутус, всё прошло идеально. Надеюсь, наш союз принесёт нам всё то, ради чего он и был заключён.
Поцеловав самые кончики её пальцев, магистр одарил Ровену своей очаровательно-мягкой улыбкой, но проскользнуло в его взгляде нечто чуждое, холодное. Наверное, сказывается усталость.
— Ах, да, чуть не забыл! У меня для вас есть скромный подарок. Думаю, он придётся вам по душе.
— Не стоило так себя утруждать, — смутилась Ровена, чувствуя себя неловко от его излишней щедрости.
— Ну что вы, милая, какие тут могут быть утруждения! Ваша счастливая улыбка приносит мне истинное удовольствие, — Брутус положил ладонь ей на спину и жестом пригласил войти. — Подарок, к слову, ожидает вас в спальне.
Сгорая от любопытства, Ровена нетерпеливо толкнула дверь, но, вовремя одёрнув себя, медленно, вся преисполненная достоинства, ступила в полумрак покоев. Мерцающие на ветру свечи слабо освещали небольшой пятачок у софы; от открытого балкона веяло весенней свежестью и приторным ароматом садовых цветов, снаружи доносились весёлые возгласы и пение, разбавленное почти неуловимым журчанием какой-то популярной мелодии. У дальней стены, во тьме, внезапно что-то шевельнулось, и Ровена, вздрогнув, боязливо оглянулась на Брутуса, стоящего за её спиной с загадочной улыбкой на устах.
— Там кто-то есть! — она вновь посмотрела в сторону силуэта и ей почудилось, будто их там несколько.
— Не пугайтесь, моя принцесса, это и есть ваш подарок, — затворив дверь, магистр пересёк комнату и остановился у столика. — Я уверен, вы будете в полном восторге.
Лампа ярко вспыхнула, и в её свете Ровена увидела скорпиона, а рядом, на коленях, склонив голову, неподвижно стоял…
— Харо! — она невольно вскрикнула, но тут же осеклась и, взяв себя в руки, повернулась к Брутусу. — Что всё это значит?
— Харо? — магистр насмешливо приподнял бровь. — Вы даже имя ему дали? Как романтично!
— Я требую объяснений, Брутус!
— Я же сказал, это мой свадебный подарок. Разве вам не нравится? Наверное, стоило завязать на нём бант… или украсить лентами?
— Не понимаю… Зачем вы это делаете? Отпустите его! — Ровена постаралась придать своему голосу твёрдости, а взгляду пущей суровости. Должно быть, это какая-то глупая шутка, и лучше немедленно пресечь её. — Сейчас же, Брутус, слышите!?
— Ну если вы так настаиваете, — он небрежно махнул рукой, и скорпион, откинув голову Харо,
