Шрифт:
Закладка:
— И ты бы хотела попробовать этот десерт? — у Майера вырывается странный смешок.
— Ну да, а что такого? — горло неприятно сжимается: я сказала чистую правду, а он почему-то смеется.
— Да ничего. Просто, наверное, на вокзале Руана микробы хорошие, а во всех остальных местах — плохие.
— На что вы намекаете?
— Это и есть твой вопрос для игры?
Настроение снова испорчено. Я поняла его тактику: хочет вывести меня из равновесия, ведь в этом случае легче выиграть.
Я должна успокоиться, и как можно скорее. Задать нейтральный вопрос. Во время ответа не смотреть на Марка, а думать о чём-то хорошем.
— Нет. Вопрос для игры будет другой.
— Слушаю, — в голосе по-прежнему насмешка.
— Почему вы решили связать жизнь с книгами? — поднимаюсь и подхожу к часовне. Делаю вид, что рассматриваю табличку. Провожу пальцами по гравировке, ощущая прохладу металла.
Марк идет следом и останавливается за моей спиной — так близко, что я слышу, как бьется его сердце. Он долго не говорит ни слова. От этого мое волнение только усиливается.
— «Не понимать с полуслова, а разговаривать молча» — разве не об этом мечтала твоя героиня? — наконец отвечает он, а я уже жалею, что спросила. — Тогда, София, ты должна понимать, что именно книги дают возможность разговаривать молча. И зачастую они более реальны, чем сама реальность, — после этого он вдруг наклоняется еще ближе, и, почти касаясь губами уха, шепчет, словно открывая тайну: — А еще к словам можно прикасаться, скользить по их поверхности или постигать глубину…
Ухо начинает пылать.
— … их можно с наслаждением ощупывать, пробовать на вкус…
Воздух сгущается — еле дышу. В горле першит. Жар охватывает лицо и тело. Ветер, как легкое дыхание, касается кожи, но не охлаждает, а почему-то горячит еще больше.
— … и я считаю, что чувственное удовольствие от слов может быть не менее сильным, чем от…
В глазах темнеет, буквы расплываются. Хочу убежать, но оступаюсь и подворачиваю ногу. Больно! Марк подхватывает меня за талию. Прикосновения ладоней такие чувствительные, будто на мне нет одежды. Отталкиваю его. Закашливаюсь.
— Воды? — невозмутимо спрашивает он и протягивает мне бутылку.
— Н-нет, спасибо, — ответив, снова закашливаюсь.
— Почему ты не обратишься к специалисту?
— Не переживайте, у меня нет астмы или чего-то такого, — пытаясь прийти в себя, снова присаживаюсь на ограждение.
Он подходит и становится рядом.
— Речь не про астму. Думаю, я ответил на твой вопрос, и настала очередь моего. Вопрос такой: “Почему ты не обратишься к специалисту?”
— Я не понимаю.
— Понимаешь. Ты говоришь, что хочешь десерт с руанского вокзала. Руан в нескольких часах езды отсюда, но я уверен: стоит нам там оказаться, ты ни за что не станешь есть этот десерт.
— И почему же?
— Потому что у тебя слишком много ограничений. Скажем прямо — не вполне нормальных ограничений.
— Что за… — я чувствую, как губы начинают дрожать. — Простите, но вы ошибаетесь. То есть, у меня, может, и есть ограничения, но я нормальная. Могу делать всё, что делают другие люди. Абсолютно всё. Просто иногда я не хочу чего-то делать.
— Абсолютно всё — это что?
— Да что угодно!
— Например?
Я задумываюсь.
— Да хотя бы поднять с земли яблоко и съесть.
Марк начинает смеяться.
— Что смешного?
— Яблоко с земли! И это говорит человек, у которого вся квартира заставлена дезинфицирующими средствами!
— И что с того? — губы начинаю дрожать сильнее.
— Ты не ешь в общественных местах, не заходишь в лифт, вещи у тебя разложены в определенном порядке, а когда ты ходишь по кухне, отворачиваешь от себя острые предметы. Я слишком хорошо знаю, что всё это означает!
— Ничего вы не знаете!
— Знаю. Ты считаешь, что этот мир недостаточно чистый для тебя. И слишком опасный. А ритуалы дают иллюзию контроля над жизнью. У моей матери такое было.
— Да что за бред! — я рывком поднимаюсь с места и едва не кричу. — Даже если у меня и есть небольшие… проблемы, чем ваши специалисты помогут? Напичкают ударными дозами сертралина, которые убьют мое либидо?
— А зачем тебе либидо? — он в очередной раз усмехается и скрещивает руки на груди. — Разве ты его сама давным-давно не засунула в кладовку — вместе с картинами?
— Ч-что?.. Ч-что? — чувствую, как начинаю задыхаться.
— На самом деле, не обязательно пить таблетки. Есть такая вещь — когнитивно-поведенческая терапия. Помогает многим. В том числе — тем, кто пережил насилие.
— Да сколько можно? Я не переживала насилия!
— Неужели? А почему же твою мать лишили родительских прав?
— Это не ваше дело!
— Почему в шестилетнем возрасте ты несколько месяцев провела в больнице?
— Это тоже не ваше дело!
— Почему, когда твои мать с отчимом погибли, ты не поехала на их похороны…
— Это…
— …и даже не стала вступать в наследство? Вчера ты сама говорила — у домов есть душа, так что же произошло в том доме, что ты от него отказалась, хотя нуждаешься в деньгах?
— Хватит! — я затыкаю уши. — Хватит! З-замолчите! Немедленно! В-вы не имеете права! С-сейчас моя очередь спрашивать!
— Ну что ж, — он как ни в чём не бывало открывает бутылку с водой и подносит её к губам. — Спрашивай.
— Вы практикуете БДСМ?
— Что? — поперхнувшись водой, он роняет бутылку на асфальт. — Ты серьезно?
— Более чем. Я вижу, вам нравится унижать людей. Чувствовать над ними свою власть. Хочу узнать, как далеко это распространяется. Отвечайте.
Марк наклоняется и поднимает бутылку. Выбрасывает ее в урну. Видно, что он в смятении, но быстро берет себя в руки.
— А может, тебе просто хочется, чтобы кто-нибудь проделал такое с тобой? Мечтаешь о подчинении, да, София? Но вынужден огорчить — тем, о чём ты спросила, я не занимаюсь, и помочь тебе ничем не могу.
Это ж надо всё так извратить! Вскипаю от возмущения.
— Да как вы… да никогда в жизни мне такого не хотелось!
Он усмехается.
— Вообще-то, желание подчиняться заложено в женской природе. В этом нет ничего постыдного.
- Но у меня нет такого желания! И никогда не было!
— Есть. Многие женщины этого желают. Хотят, чтобы ими обладали. А еще… ждут принца, который решит все их проблемы. Ты тоже ждёшь, — он наклоняется к
