Так что там с твоим Юркой?

– Пока непонятно. Его осмотрел ветеринар, взял кровь на анализы.

– Эй! Ты чего? Ну-ка, посмотри на меня! Ты что, из-за этой обезьяны такая убитая?

– Угу. Из-за обезьяны.

– Ты и встречу с Эльвирой из-за этого отменила?

– Какой Эльвирой?

– Директором агентства по организации праздников, – закатывает Брагин глаза. Нет, конечно, ему импонирует то, что Маня, не в пример всем другим женщинам, не слишком-то зациклена на показухе, но ее откровенная незаинтересованность в организации их свадьбы бесит.

– Я не хочу никакого праздника.

Брага сощуривается:

– Окей. Значит, мы просто распишемся.

Маня отходит к окну. А он не поймет, что не так. И злится… Очень. Скорее даже – больше на себя, чем на нее. Потому как ладно, Марфа, но он-то… он! Знал ведь, что ничем хорошим это не кончится. Знал, и все равно полез. Думал, если поспешит, то что? Обманет судьбу?

– Я не хочу расписываться. Может, хватит уже об этом?

И он гонит, гонит от себя идиотские детские воспоминания, потому что они не имеют никакого отношения к сорокаоднолетнему взрослому дядьке, которым Арс стал, но те вгрызаются в него, словно собаки бешеные, и Брага тонет в, казалось бы, давно забытом ощущении ненужности и нелюбви. Он им захлебывается…

– Нет, не хватит. Сначала я хочу, чтобы ты объяснилась, – цедит, отвернувшись к окну.

– Да сколько же раз мне повторять одно и то же? Мы знакомы всего ничего. И я не желаю, чтобы ты на мне женился только потому, что нас застукал мой отец. Это глупо и недальновидно.

– Недальновидно жениться, поддавшись порыву! Гребаным чувствам, отключающим мозги. А я все как следует взвесил. И аргументировал. Ты же умная женщина, неужели не видишь всех плюсов, которые привнесет в твою жизнь брак со мной? – Брага это почти орет. А осознав смысл, осекается. Нет… Ну, нет. Ну, не мог он так открыто намекать на свой статус и деньги, чтобы убедить ее от него не отказываться, как другие… Это же… Унизительно, мать его. Недостойно… Это как будто заново сидеть у окна в интернате в ожидании, что о тебе вспомнят те, кому ты сто лет не нужен.

– А для тебя?

– Что?

– Какие плюсы привнесет в твою жизнь брак со мной?

Брага трясет головой. Он до сих пор не может поверить, что сказал это. Он этого не может простить. Ни Марфе. Ни себе.

– Один несомненный… – Брага оборачивается, хищным пружинистым шагом подходит к Мане и, обхватив ее щеку ладонью, надавливает большим пальцем на губы.

– Секс – не повод для женитьбы.

– Смотря какой секс. Видно, я плохо старался, раз у тебя имеются сомнения на этот счет.

– Арсений… – Маня зажмуривается, вот только Арс не дает ей договорить. Он закрывает ее рот губами, тянет вверх кофточку. Поддевает бретельки пальцами и медленно опускает вниз. Кружевной край бюстика царапает сосок. Дыхание Марфы сбивается. Брага хищно оскаливается. Возвращает кружево на место и снова приспускает. Резче, болезненнее. Сейчас ему хочется так. Чтобы она болела… Болела им, как он болел ей. Чтобы она стонала. Чтобы Манин бессвязный шепот лишь время от времени прерывался мольбами ее оттрахать. Сильнее. Жестче. Чтобы в ее светлой голове ничего, кроме мыслей о нем, не осталось. Мыслей о нем и голода. Такого сильного голода, какого Марфа еще не знала.

Брага расстегивает ее брючки и, путаясь в рукавах, стаскивает с себя рубашку. Маня закусывает губу, зарывается пальцами в волосы у него на груди, царапает. Ведет ладошками ниже, обхватывает одной ручкой его возбужденный член, второй мягко сжимает яйца. Брага стонет прямо в ее приоткрытый рот. Проталкивает язык, обводит ее язык по кругу. Кусает губы, перекатывая между пальцев соски – такие твердые в ожидании ласки.

– Да, да… Вот так. Арсений…

– Такая отзывчивая…

Как в полубреду, идут в спальню. Одежда осыпается с них, словно листья с деревьев по осени. Они кружатся, задевают локтями мебель и стены. То он ее зажимает, то она… Опускается на колени.

– Арсений…

Нет. Он не может, чтобы она его касалась. Он сейчас как будто совершенно без кожи. Фиксирует оба ее запястья над головой. Обхватывает сосок и начинает с силой сосать, глядя на Марфу снизу вверх.

– О господи…

Большой палец Браги опускается Мане на клитор и обводит его по кругу. Маня закусывает губу. Выгибается дугой… В ответ на ее реакцию внутри у Арса рождается что-то темное, необъяснимое. И такое неуместное прямо в этот момент. Страшное… Ощущение абсолютной власти и вседозволенности. Понимание, что если он захочет ее взять, никто ему не помешает. Даже папа-адмирал. И это какое-то абсолютнейшее сумасшествие. С ним никогда такого не случалось. Ни разу в жизни.

Брага медленно отнимает от Марфы руки. Перекатывается на бок. Ложится на спину. Руки за голову от греха подальше, стеклянный взгляд устремлен в потолок. Нет. Ну его к черту! Это уже ни в какие ворота. Не будет он ее силой возле себя держать. И просить ни о чем не будет.

– Ты куда? Что случилось?

– Ничего. Забыл кое-кому позвонить.

– Позвонить? – эхом повторяет Маня.

– Да. – Арс встает с кровати. – Эльвира ждет отмашки насчет свадьбы, а раз ее не будет… – пожимает широкими плечами.

– Постой! – Марфа тоже подхватывается на постели. – Я не говорю, что ее не будет совсем.

– А что ты говоришь? – Арс останавливается.

– Я… просто не хочу спешить! Что в этом такого ужасного? – губы Мани начинают дрожать. Арс морщится. Все дело в том, что у него нет ответа на этот простой вопрос. Ничего плохого в том, чтобы подождать, наверное, нет. Любой другой мужик на его месте только спасибо бы сказал за такую возможность. Любой другой… Но не он. Для него ожидание смерти подобно. Он пошёл ва-банк как раз потому, что хотел избежать неопределенности. Если она его – значит, его. Обстоятельно и под подпись. Нет – тоже нормально. Зато никаких глупых надежд. Надежда – это самое ненадежное, что может быть в жизни. Уж на что вообще никогда не стоит рассчитывать. Ну и не поддаваться чувствам. Особенно если те – сплошная терра инкогнита.

– Ничего, – Брага чуть переводит дух. Он, наверное, с ума сойдет, прежде чем все утрясется.

– Тогда, может, ты вернешься ко