и чтобы не было талантов? Да не поверю! Не поверю, хоть убейте! — Победным взором он обвел все застолье и получил в ответ дружные энергичные кивки: действительно, поверить в такое было невозможно.

— Ладно, собираюсь я скоро в Куйбышев слетать. Пошарю я у них, конечно, посмотрю, что есть…

Арефьич, теребивший в руках заранее продуманные наметки, попытался подать голос, но Ронькин выразительным жестом остановил его. Это было обязанностью Ронькина: вовремя пресекать возражения тренеров. Сам же он нашел момент подходящим и встал, одернул пиджак — затянутый галстуком, застегнутый на все пуговицы. И все поняли, что сейчас будет сказано нечто важное.

Речь Ронькина была короткой, но заслуживающей внимания: он доложил, что на примете имеется один нападающий из Казани, да вот беда — за парнишкой уже ведут охоту несколько столичных клубов. Новость показалась стоящей, все в ожидании повернулись к Рытвину. Начальник дороги самолюбиво выпрямился.

— Что значит — столичные клубы? Найдите подход к парню, поговорите. Узнайте, кто у него, что… Уж чего-чего, а условия мы создать можем, не постоим. Или мне самому еще и в Казань лететь?

На лице Рытвина появилось капризное, утомленное выражение, словно он в одиночку, без помощников тащит громоздкий воз команды и все, что с нею связано.

— Работать надо, работать, — заметил он Ронькину. — Поменьше на дядю надейтесь, побольше сами…

Установка на переманивание игрока таким образом была отпущена, и Скачков знал, что, видимо, завтра же Ронькин полетит в Казань, торопясь опередить «купцов» из других клубов. Наобещает парню золотые горы: квартиру в центре, учебу в институте, премиальные, машину вне всякой очереди, — только играй!

— Н-ну ладно… — Рытвин как бы вынырнул из минутной задумчивости. — На чем мы там остановились-то? А-а, да, да… Нет, дорогой товарищ (это Арефьичу), Серебряков не подойдет. Пускай он посидит еще малость, подрастет. Я вот советовался с командой, — взгляд в сторону Комова, — и у них, понимаешь, свое мнение имеется. Свои соображения…

Повинуясь рытвинскому взгляду, Комов приподнялся и скороговоркой выпалил, что да, он предлагает совсем другую кандидатуру — парень растущий, перспективный, к сожалению, новый тренер несправедливо зажимает, держит на скамейке…

Вопросительно подняв брови, начальник дороги из-за своего огромного стола взглянул на Сухова, тот несколько раз утвердительно кивнул головой. Не опуская бровей, Рытвин перевел взгляд на Маркина и наставительно заметил тренеру:

— Вот видишь. Есть резон? Есть. Советую прислушаться.

Скачкова он с прошлого года не замечал, словно его не существовало в команде.

Не поднимая глаз, Арефьич смотрел прямо перед собой в сверкавшую поверхность стола. Губы его были непримиримо сжаты. Мнение команды… Он-то знал, чье это мнение и отчего Комов сводит счеты с Серебряковым!

— Значит, так, — закончил установку Рытвин. — Кто у нас слева-то играет? Сухов? Ага, пойдет. А справа?

— Мухин, — севшим голосом промолвил Арефьич.

Рытвин сердито бросил карандаш.

— Вот… опять! Да что вы за этого Мухина уцепились? Какой он гол в прошлый раз не забил, а? Стопроцентный! Нет, Мухина не надо. Пускай посидит, посмотрит, поучится… А вот вам — почему вы Комова к воротам прижимаете? Да с таким ударищем… боже мой! Если даже из десяти ударов у него два попадут в ворота — все! Вот что, выигрыш-то! Разве не так?

Специально он, что ли, нахваливал Комова, точно в пику решению тренера об отчислении того из команды?

Арефьич, решив быть нейтральным, заметил только, что у Комова удаление с поля, следовательно, очередную игру он пропускает автоматически, а там еще добавит спортивно-техническая комиссия Федерации футбола.

— Да? Гм… — Рытвин будто впервые узнал о наказании Комова.

Здесь хитровато ухмыльнулся Феклюнин и, покачивая головой, пропел:

— Ох, Родион Васильевич, сядем мы с вами без двух. Без Мухина сядем.

Рытвин строго вскинул голову.

— Как — без двух?

Ему ответил военком Цыбин, постоянный партнер по игре в преферанс.

— Не взяток же, Родион Васильевич, — очков. Надо бы Мухина все же поставить. Уж вы согласитесь!

Поколебавшись, Рытвин подобрал со стола карандаш, снова его бросил.

— За горло вы меня берете, за горло! Ладно, будь по-вашему. Но потом смотрите: близко будет локоть. Ну, все, что ли? Тогда закрываем. Завтра, товарищи, быть на стадионе всем. Всем! Лето, ничего не попишешь, переходим на спортивный режим.

Гремя стульями, поднялись с мест: потягивались после долгого сидения и отдувались, будто провернули огромную работу. Вид был такой, словно все, что требуется для победы, сделано, команде же завтра останется одно — выбежать на поле и разгромить соперников.

Из города Скачков ехал в автобусе один. На базе ребята возвращались из душевой, плелись, чтобы свалиться на постель, разбросить руки, ноги. Хозяйственный Стороженко вывешивал постиранную майку.

В своей комнате Скачков увидел Мухина: тот, голый, лежал навзничь поверх одеяла. На животе у него комок смятого сырого полотенца. Когда Скачков, переодеваясь, принялся хлопать дверцами шкафа, Мухин разлепил один глаз.

— Ну что? — спросил он. — О чем говорили?

Мельком оглядывая себя в зеркало, Скачков буркнул:

— Да так…

— Меня ставят на игру?

— А почему нет?

Скачкову не хотелось рассказывать, как все было на «чистилище».

— А Владьку?

— Увидишь! — отмахнулся Скачков.

Помолчав, Мухин еще спросил:

— О Коме толковища не было?

— А чего о нем толковать?

— Все-таки…

— Пошел он! Чего хотел, того и добился…

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Вечером на базе Скачков остановил администратора команды Смольского:

— Как, ленинградцы прилетели?

Тот удивился:

— Конечно! Еще вчера.

— И Решетников?

— Конечно!

Он сам встречал команду в аэропорту, размещал ее в гостинице. Кстати, Решетников тоже справлялся о Скачкове: здоров ли, все ли у него в порядке…

Алексей Решетников был капитаном ленинградцев и тоже, как и Скачков, по «специальности» полузащитник. Одно время их обоих приглашали в состав олимпийской сборной, они играли в паре. С тех пор у них сохранялись дружеские отношения, хотя видеться приходилось большей частью лишь на поле, в игре. Зато когда команда прилетала на календарную встречу, кто-нибудь из них обязательно разыскивал другого по телефону. Обычно звонил хозяин гостю, потому что дозвониться из города на базу было делом безнадежным.

— Геш, ты? — обрадовался Решетников. — Ну, привет. А я уже спрашивал о тебе.

— Мне передали.

После расспросов о здоровье и самочувствии Решетников сказал:

— Геш, у нас слух прошел, будто тебе зимой отвал устроили.

— Было, — махнул Скачков.

— Кто вернул? Степаныч?

— Да потолковали, знаешь, вроде бы надо поиграть.

— И правильно. Не торопись.

— А ты думаешь я тороплюсь? — рассмеялся Скачков.

— Как нога, Геш?

— Да вот с ногой-то плоховато, — признался Скачков. — Болит.

— Это худо. Худо, брат…

— Слушай, Леха, у нас недавно слух пошел: Комова будто бы хотите брать?

— Мы? — удивился Решетников. — Или у нас