и по всей Корее, до сих пор существовали раздельные учебные заведения всех ступеней — немыслимый архаизм по меркам как западного мира, так и социалистических стран типа Китая или КНДР. Такое было в ходу только в совсем уж фундаменталистских исламских деспотиях центральной Азии, но ведь корейцы гордо говорили о себе, как о развитом обществе. Высокий уровень зарплат, мощная промышленность, конкурентная на экспортном рынке культура. Так что в этом обществе процветания пошло не так, что женщины охотно прячутся в специальных женских вузах и школах, отказываются вступать в брак и заводить детей, даже под колоссальным давлением общества и родственников?

Эти вопросы Гю Чона всегда волновали слабо. Его задача — защищать эту страну, как от врагов внешних, так и от врагов внутренних. Не его ума дело — лезть в великую корейскую культуру со своими модными взглядами. У него, как у эффективного винтика большой государственной машины была своя четкая функция, и он ее успешно выполнял. Сейчас контрразведчик понимал — принимать участие в разборках семьи Пак просто необходимо. Не только потому, что за чеболями нужен постоянный присмотр, ведь они — национальное достояние и опора корейского государства — но и за тем, чтобы кое-кто не возомнил о себе лишнего. Эпоха династии Чосон давно прошла, и пусть на ее останках выросла новая Корея, допустить еще более жесткого классового разделения общества просто нельзя. Хватает и того, что обычные люди учат своих детей с малых лет интересоваться, в каких апартаментах или домах живут одноклассники, чтобы те общались только с равными или более обеспеченными семьями. А более бедных — игнорировали или использовали. Если в ситуации подобной невероятной социальной конкуренции допустить полноценный расцвет чеболей как «новой аристократии», а не просто элиты, если дать им возможность не просто обходить законы через коррупционные схемы, но и вовсе их игнорировать — страна будет обречена. Хватит им и того, что каждый кабинет правительства едва ли не в полном составе после своего мандата уезжает шить пуховики и рабочие комбинезоны по тюрьмам. В том числе, кстати, и стараниями таких людей, как Гю Чон.

— Мобильник я вам постараюсь пробить по своим каналам, — перевел разговор на другую тему агент NIS. — Но не уверен, что это получится сделать быстро.

— Мы тут никуда особо не торопимся, — ответил с усмешкой Мун Джин. — Как я понимаю, госпожа Пак Сумин на свидание не придет?

— Ей сейчас не до этого, — покачал головой Гю Чон. — Да и мне, на самом деле, тоже.

— Завалы на работе?

— Ты же понимаешь, что вся эта история, — мужчина окинул взглядом маленькую комнатку для свиданий, — не особо по моему профилю? У меня на плечах все еще висит дело с кибератакой в центре.

— А ты не пытался увязать эти дела вместе? — поинтересовался бывший телохранитель.

Гю Чон в ответ только хмыкнул. Как раз его версия, что семья Пак может быть связана с аномальным падением сети в центре города и стала причиной, по которой начальство позволило ему активно действовать в этом поле. Это же стало и служебной броней Гю Чона; те двери, которые он не мог открыть с помощью тугих конвертов госпожи Пак Сумин, он открывал именем национальной безопасности. Безотказное средство, жаль, применять слишком часто его было нельзя даже в стенах NIS. Дело осталось за малым — подловить зарвавшихся чеболей на какой-нибудь мелочи, чтобы получить возможность проверить деятельность конгломерата Пак Ки Хуна более внимательно.

— Я организую Кан Ён Соку нового юриста. Можешь передать северянину, что Пак Ки Хун дал команду сдать назад, — продолжил инструктаж агент NIS. — Там все сложно, но пока все выглядит так, что чеболь что-то задумал. Пусть заявления Ким Чан Сону больше не пишет, пустая трата бланков.

— Думаешь, господин Пак Ки Хун не сдержит слово, которое дал госпоже Пак Сумин? — с тревогой спросил Мун Джин.

Гю Чон откинулся на спинку стула и тяжело выдохнул.

— Чеболи хозяева своему слову, ты же знаешь. Как дают, так же легко и забирают обратно. С ними никогда ни в чем нельзя быть уверенным. Особенно с такими прожженными старыми псами, как Пак Ки Хун.

— Ты бы был полегче в выражениях, — поморщился Мун Джин.

— А мне что? Меня бережет конституция и правительство Республики Корея, — усмехнулся агент NIS. — Тут у обеих сторон руки коротковаты будут, только и можем, что лаять друг на друга.

Здоровяк неодобрительно покачал головой, рассматривая при этом собственные ладони.

— Хян Ми звонил? — спросил Мун Джин.

— И звонил, и заезжал, — кивнул Гю Чон. — Но ничего конкретного она не сказала. Только то, что ждет тебя. И передала, что ее отец все понимает и ты не мог поступить иначе.

— И лицо у нее было, будто бы сейчас тебе в глаз плюнет? — усмехнулся Мун Джин.

— Да, именно такое, — рассмеялся Гю Чон.

— Это Хян Ми, она такая, — мечтательно протянул здоровяк. — Она не плохой человек, просто долго отходит…

Немного помолчали.

— Значит, для Кан Ён Сока у меня хороших новостей не будет? — размыто спросил Мун Джин.

Гю Чон на секунду задумался.

— Госпожа Пак Сумин справляется намного лучше, чем среднестатистический человек в подобной ситуации. И делает все для того, чтобы вытащить парня.

— Так ему и передать? — удивился Мун Джин.

— Только не строй из себя дурачка, толстяк Мун, — усмехнулся контрразведчик. — Ты же все и сам понимаешь.

Мун Джин покачал головой.

— Да конечно я все знаю, даже раньше, наверное, чем эти двое, — ответил здоровяк.

— Вот как? А глядя на твою невесту не скажешь, что ты эксперт в любовных делах, — подколол бывшего сослуживца Гю Чон.

— Ты этих двоих не видел после похищения госпожи Пак Сумин китайцами, — ответил Мун Джин. — Я тогда был на подхвате, когда Кан Ён Сок пошел договариваться с триадой. Полпятого утра, а они сидят на площади у закрытой станции и о чем-то болтают. Он госпоже Пак Сумин даже пиво где-то нашел в такое время, вот это совсем был нонсенс.

— Говоришь как заботливый старший братец, — фыркнул Гю Чон.

— Э, нет, — рассмеялся Мун Джин. — Кан Ён Сок… Он сам кому хочешь старшим братом будет, я тебя уверяю. Я иногда на него