Шрифт:
Закладка:
Группа Ниенбург – Харпштедт, распространившаяся до Рейна, к пограничью с «негерманскими германцами» (Völker zwischen Germanen und Kelten), отличается в наборе сосудов – присутствием ошершавленной керамики S-видного профиля, на юге активно впитывала гальштатские элементы, а затем и латенское воздействие; ко времени появления германцев на европейской арене последних веков до нашей эры это одна из наиболее латенизированных культур.
Варнов-группа в Восточном Мекленбурге и бассейне Одера, Зеен-группа в Южном Мекленбурге, Эльба – Хавель группа, далее на восток, Подмоклы-Кобыльская группа в Чехии, Губинская – на Нижнем Одере, в пределах Польши распространясь на восток от исходного ареала германского этногенеза, активно поглощали, включая в свой состав, население биллендорфской и других групп лужицкой и сменявших ее культур; за Одером, в Восточном Поморье, с ясторфской соседствовала поморская культура, также впитавшая в себя значительные нордические и эльбско-германские компоненты и активно распространявшаяся в бассейне Вислы на юг и юго-восток; ареал ее с последнего века до н. э. перекрывает пшеворская культура, развивавшаяся в основном в римское время.
Тацит в «Германии» делит многочисленные германские народы и племена на три большие группы, возводимые к «прародителю» Манну, сыну «порожденного землею бога» Туистона (Тиу: Mannus, герм. mann – человек), ингевонов, истевонов и гермионов. Последние, видимо, были ближайшими соседями галлов, а затем – римлян: имя Арминия – от Эрмина (одно из имен Тиу), ставшего родовым названием для германцев в целом (der Heruskerfürst der Hermann, der edle Recke – «Герман, храбрый херуский князь…» в «Германии» Гейне – Haine, Deutschland, ein Wintermärchen, XI). Гермионы в наибольшей мере соответствуют Ниенбург-Харпштедской и близким группам. Истевоны, видимо, восточные германцы, расселявшиеся за Эльбой к Висле. Ингевоны, «обитающие близ Океана» (Тацит, 1969: Т. 1, 354) связаны своим племенным именем с Ингве-Фрейром, древним богом плодородия и верховным богом скандинавов, а мифологической генеалогией – и с возводимой к Ингве королевской династией Инглингов в Свеаланде V–VII вв. Ингевонам с наибольшей определенностью соотвествует первоначальная ясторфская культура и ее скандинавские варианты (Becker, 1966: 268–269; Hagen, 1969: 928–930; Stenberger, 1969: 1259–1260).
Железный век Дании, в Ютландии, представлен локальными группами ясторфской культуры, с урновыми и ямными сожжениями; на о. Борнхольм в раннем железном веке сохраняются курганы над кострищем, продолжающие традиции поздней эпохи бронзы; в последних столетиях до нашей эры различия стираются, оформляется унифицированная культура Ютландии, островов Фюнен и Борнхольм. Деревни окружены аккультурованными угодьями: огражденными низкими межевыми валиками или стенками так называемыми «кельтскими полями» (прямоугольными наделами, принципиально аналогичными греческим клерам и римским парцеллам), селитьба основывалась на стабильном земледелии и скотоводстве, постройки – «большие дома» длиной 12–15 м, шириной до 5 м, поселенческая традиция непрерывна до конца «римской эпохи» (I–IV вв.).
Среднеютландская группа ясторфской культуры ранних этапов отличается большими яйцевидными сосудами с ручками (иногда обломанными), используемыми как зерновики и в качестве урн; погребения окружают каменные венцы и перекрывают маленькие насыпи, круглые, овальные, квадратные в плане. Здесь известны наиболее ранние находки в скандинавском ясторфе фибул, архаичные «очковые фибулы» и так называемые «лучковые фибулы» италийского происхождения (тип «чертоза», освоенный гальштатской культурой). С этими «импортами» сочетаются характерные местные типы украшений, массивные зубчатые короновидные гривны (разъемные, шарнирной конструкции), «пластинчатые фибулы», массивные «колесовидные серьги» (так археологи первоначально определили ранние формы поясных застежек). На ступени рипдорф появляются отмеченные кельтским стилистическим влиянием шейные гривны с шаровидными завершениями (Kugelhalsringen), с рельефным латенским орнаментом, а также кельтские фибулы «среднелатенской схемы» и выработанные на их основе местные «фибулы с шариками», словно нанизанными на проволочную «спинку» фибулы (Kugelfibeln), с которых начинается развитие собственно германских форм лучковых фибул.
Крупнейший памятник этого времени – Арре (Аrrе) в Западной Ютландии, могильник, насчитывающий до 800 погребений. Урны перекрыты низкими насыпями – «могилками» (tue, до 0,5 м высотой, диаметром 5–6 м), встречаются меморативные погребения с пустыми урнами, созданные, видимо, в честь соплеменников, погибших в дальних походах. Характерен устойчивый набор керамики (заглаженной до блеска), украшенной линейным нарезным орнаментом и декоративными вертикальными полосами «храповатой» поверхности. Инвентарь погребений – булавки, серьги, застежки.
В позднелатенское время (ступень зеедорф) в Ютландии господствуют урновые сожжения, безурновые ямные кострища известны только на островах (Фюнен, Борнхольм, Вендсиссель). Многочисленный, по сравнению с предыдущим временем, инвентарь отличается обилием оружия – согнутые мечи, копья, умбоны щитов. Мечи кельтские (латенские) либо однолезвийные (так называемые «восточногерманские», развивающиеся от изогнутой однолезвийной кельто-греческой «махейры», подобной «хукри» гималайских гурков, к прямому германскому «скрамасаксу», оружию, давшему племенное имя саксам – ‘ножи’, и остававшемуся в употреблении до конца эпохи викингов). Щиты, в отличие от латенских кельтских, видимо, круглые (судя по формам конических щитовых наверший, умбонов). В могилах встречаются кости жертвенных животных (овца, свинья). В могильнике Kraghede (Вендсиссель) отмечены континентальные элементы раннепшеворской культуры Польши и кельтской культуры, кельтским влиянием объясняют остатки боевой колесницы в одном из сожжений (кельтская знать хоронила своих мертвых на колесницах с начала латенской эпохи). В Langa (Ютландия) открыто два погребения с колесницами на кострище, там же бронзовая кельтская посуда, оружие (меч, копье, щит).
Поселения этой поры известны благодаря великолепным раскопкам, проведенным Й. Брендстедом и П. Глобом в Борремозе (Borremose) в Восточной Ютландии. Укрепленную деревню на низком болотном острове, 100 (80) × 150 м, защищали вал и ров, мощенная камнем дорога соединяла островок с берегом болота (заболоченного водоема), вал с внутренней стороны укреплен частоколом (ряды вертикальных дубовых бревен в полуметре друг от друга), и служил он, скорее всего, в первую очередь как дамба от высокой воды. В двухслойном поселении выявлено до полутора десятков больших домов, длиной до 23 м, шириной около 6 м. Все дома строго ориентированы с востока на запад, стены были сложены из дерна, внутри вдоль стен пространство делили на три «нефа» – два ряда столбов, несущих крышу, крытую вереском. Большой дом в каждом случае делится еще на две поперечные части: западная – жилая, с очагом, обмазанным глиной, в центре помещения; восточная – стойла для скота. Зимнее содержание низкорослого скота, «главного богатства германцев», по Тациту, в стойлах под крышей жилых домов, существенно увеличивало прочность хозяйства обитателей деревни. Орудием пахоты был деревянный плуг (в латенский период распространяется колесный плуг с железным лемехом).
Поля с поселениями изучены во многих районах Ютландии: Astrup Hede, Skørbæk Hede и др. памятники позволили в 1964 г. осуществить один из первых экспериментов «оживающей истории». В Лейре (Lejre) датские археологи восстановили «деревню раннего железного века» из трех «больших домов» с хозяйственными постройками и прилегающими угодьями на 50 акрах земли. Молодые волонтеры, с женами и детьми, прожили
