Шрифт:
Закладка:
Тут я улыбнулся, изо всех сил постаравшись сделать это душевно. Потому что бо́льшей гадости, чем я им только что подкинул, и представить нельзя. Дождался, пока они заулыбаются в ответ. Молодые — искренне, а Семецкий с Ухтомским, уже вдоволь хлебнувшие службы, — с некоторым напряжением.
— И третье. Новую технику и оружие вы туда везёте не для того, чтобы похвастаться перед союзниками. И тем более — не для рекламы, чтобы Холдинг их лучше продавал! Это вообще не ваше дело! Вы должны выяснить реальные пределы этой техники и оружия. Потому постарайтесь выжать из них всё, что возможно. Не берегите ни оружия, ни боеприпасов, ни топлива. Старайтесь сберечь только жизни и здоровье ваших подчинённых! Всё остальное мы вам дадим и при нужде — отремонтируем. Понятно?
— Непривычно такое слышать! — ухмыльнулся Ухтомский. — Обычно начальство говорит прямо противоположное!
Семецкий тоже улыбнулся, хотя уж не ему бы жаловаться! Его «эксперименты» я всегда финансировал более, чем щедро. Но он счёл нужным уточнить:
— Что, и лёгкие пулемёты не беречь? Их же тогда и везти не стоит!
— Стоит-стоит! — бодро ответил я. — Тут старый наш приятель-оружейник из Льежа снова инициативу проявил.
— Джон Мозес Браунинг?
— Да, он самый! Повозился с этим нашим пулемётом, да и прислал рекомендации по улучшению. Главная из них была в том, чтобы чуть уменьшить массу навески пороха и чуть поднять массу пули. Ссылался при этом на опыт некоего итальянского офицера Ревелли[1].
— И что?
— Если помнишь, еще три года назад «нудельмановский» патрон таким и был — пуля массой в сто пятьдесят четыре грана[2], и навеска пороха немного поменьше. Мы достали ящик тех патронов со склада и провели испытания, — тут я торжествующе улыбнулся и закончил. — При стрельбе очередями спокойно высаживали старые пятнадцатипатронные магазины целиком! В одну очередь! Без единой задержки!
— Магазины́? — уточнил Рябоконь, выделив интонацией последнюю гласную.
— Именно! — радостно подтвердил я. — Семь штук! Один за другим! Надо было только перерыв в три-пять секунд делать. Но они как раз на смену магазинов и уходили!
Из мемуаров Воронцова-Американца
«…Разумеется, никто штатно старые магазины на пулеметах использовать не собирался. И даже новые, двадцатипатронные. Наоборот, для лёгких пулемётов наладили выпуск 'сдвоенных», на сорок патронов. Пока ограниченной серией.
Но разъёмы у магазинов были одинаковыми, а выпустить магазин целиком — было куда эффектнее…'
Петрозаводск, филиал Холдинга Воронцовых, 5 (18 мая) 1912 года, пятница
— И всё же я не понимаю, Юрий Анатольевич! Три года назад я поддержал вашу идею по производству на нашем заводе «нудельмановских» патронов. И даже выделил один из цехов в аренду. Оно и понятно, завод у нас снарядоделательный, так что и патроны здесь — в тему! А теперь вы, как та лисичка из сказки, просите расширить вам территорию цеха вдвое, да еще и склад вам отдельный выделить. Но зачем⁈ — Яхонтов, директор Онежского завода последние слова почти простонал.
— Видите ли, Иван Степанович, хочу конвейерное производство запустить! — кротко ответил я.
— Но зачем⁈ — повторил он свой вопрос всё тем же стонущим тоном. — У вас этот цех и так треть времени на склад работал! Это ж убытки какие? Или вам медь с порохом девать некуда? Так мне отдайте, я лишние снаряды произведу!
— Я уверен, что скоро будет большая война. Не знаю, на чьей стороне будет Россия, но уверен, что воевать придется серьёзно. И поэтому думаю я не о прибыли. Вернее, прибыль у меня в этом вопросе далеко не на первом месте.
Яхонтов вскочил, пробежался по своему кабинету, потом сел снова замер, что-то обдумывая.
— О вашем чутье ходят легенды, Юрий Анатольевич! Так что будет вам расширение. Но тогда и у меня будет встречная просьба. Помогите и мне начать готовить свой завод к этой войне.
Из мемуаров Воронцова-Американца
«…При этих словах Яхонтова в задумчивости помолчал уже я. Нет, мне хотелось, чтобы его завод, как и остальные заводы России, был лучше подготовлен к войне. А слова 'снарядный голод» слышал даже я, не очень интересовавшийся ни Первой Мировой, ни историей вообще.
Но ресурсы всегда ограничены. А задача по подготовке страны к войне — слишком огромна, чтобы наш Холдинг потянул её в одиночку.
Тем не менее, компромисс мы нашли. Он выдал нам ещё несколько площадок под цеха, я нашел возможность модернизировать его завод не за свой счёт. Ну как «не за свой»? Договорились мы просто — мы даём ему дополнительную медь, латунь, мельхиор, свинец и порох с наших предприятий, он находит возможность произвести из них дополнительные снаряды, и мы вместе ищем возможность сбыта. Выручку он использует для модернизации завода и оплаты труда рабочих над дополнительными снарядами.
Ну, и ещё — банк «НОРД» обещал финансировать кассовые разрывы. Совершенно ясно было, что «живые» деньги всё равно выкладывать придётся. Хотя бы на взятки, чтобы помочь организовать сбыт дополнительных снарядов. Ну, и в кассовых разрывах приличная сумма «омертвится». Опять же, металлы эти доставались отнюдь не бесплатно.
Так что снова предстояли затраты. Я ж только кряхтел. Денег не хватало просто отчаянно! Но… Я знал, где их взять!'
Льеж, Бельгия, штаб-квартира Торгового дома Холдинга «НОРД», 1 июня 1912 года, суббота
— И чем вы собираетесь угощать меня сегодня, мистер Воронцов?
С Джоном Мозесом Браунингом мы говорили на английском. Вообще-то, с момента переноса в прошлое я подтянул многие языки. В первую очередь, разумеется, русский. И не смейтесь! Язык меняется со временем. Так что мне пришлось немало потрудиться, чтобы говорить, не вызывая удивления у собеседников, и грамотно писать. Во-вторых, я сильно налегал на немецкий. Это основной язык для современных химиков, да и инженеры старались его знать. Но и американский английский я тоже освоил почти на уровне носителя.
Я же не кто попало, а — Американец, вот и привлекал к себе оттуда инженеров и учёных. Знаменитый Роберт Вуд вообще трижды приезжал
